Идиоты первыми - [5]
На другой же день я пошел к ней.
«Ева, — сказал я, — для себя мне не нужно ничего. Ну просто-таки ничего. А для вас и для ваших девочек — все. Сила моя уже ушла. Ева, я больной человек. Я говорю это вам, чтобы вы поняли — долго я не протяну. Но даже те несколько лет, что мне остались, так славно было бы прожить своей маленькой семьей».
Она отвернулась, стоит и молчит.
А когда опять ко мне повернулась, лицо было белое, а рот — прямо как чугунный.
«Нет, мистер Розен».
«Почему нет, можете вы мне объяснить?»
«Хватит с меня больных мужей. — И она заплакала. — Мистер Розен, я вас прошу, идите домой».
Спорить с ней у меня не было сил, и я пошел домой. Пошел я домой, но душа у меня болела. Весь день и всю ночь мне было так худо. Ныла спина — там, где почка вырезана. И курил я как паровоз. Я все пытался понять эту женщину и не мог. У нее двое детей на руках, и они голодают. Так почему она все время говорит «нет», когда я хочу ей помочь? Что я ей сделал плохого? Что я, разбойник какой-нибудь, что она меня так ненавидит? В сердце моем только жалость к ней и к детям, но она ничего не желает слушать. И опять я пошел к ней и стал ее упрашивать — ну, позвольте мне вам помочь. И она опять сказала мне «нет».
«Ева, — говорю, — я к вам не в претензии, что вы не хотите больного мужа. Так пойдемте со мной к свату, и пускай он найдет вам здорового, крепкого мужа, чтобы был опорой вам и вашим девочкам. А я дам приданое».
Тут она как закричит: «Для этого, Розен, мне ваша помощь не нужна!»
И больше я уже ничего не стал говорить. А что я еще мог сказать? Весь Божий день, с раннего утра до поздней ночи, она работала как лошадь. Весь день она скребла, и мыла, и терла полки щеткой и мылом, и начищала жестянки, какие еще оставались на полках. Но все равно с лавкой дело было мертвое. На девочек было боязно посмотреть. На лицах у них все косточки было видно. Они были такие вялые, такие слабые. Маленькая Суреле все время цеплялась за Фейгину юбку. Как-то я их увидел на улице, купил им пирожков, но назавтра, когда я опять хотел им что-нибудь подсунуть потихоньку от матери, Фейга мне говорит: «Нам нельзя, мама сказала — сегодня пост».
Тогда я вошел в лавку. Я сказал ей таким мягким-мягким голосом: «Ева, на коленях вас умоляю, я одинокий человек, у меня нет на этом свете никого и ничего. Так дайте мне, прежде чем я умру, получить маленькую радость. Дайте мне вам помочь — я закуплю еще раз товары для лавки».
А она что? Она так зарыдала, что страшно было смотреть. А когда она перестала плакать, что она тогда сказала? Она сказала мне — уходите, и чтобы вашей ноги здесь больше не было. Мне захотелось схватить стул и трахнуть ее по голове.
И тогда я придумал такой номер: написал ей, будто я старый приятель Акселя и теперь живу в Джерси. Что я должен Акселю семьсот долларов — он будто бы дал их мне взаймы пятнадцать лет назад, еще до женитьбы. Что всех денег у меня сейчас нет и я буду посылать ей по двадцать долларов в неделю, пока не выплачу долг. Вложил в письмо две десятки, отдал его одному приятелю, он тоже коммивояжер, — пусть бросит в Ньюарке, чтобы ей даже в голову не пришло, от кого эти письма.
К удивлению Розена, Дэвидоу перестал записывать. В блокноте больше не было чистых листков, он бросил его на стол и зевнул — впрочем, слушал он вполне дружелюбно. Просто его любопытство уже было утолено.
Розен поднялся, полистал блокнот. Попробовал разобрать мелкий неровный почерк, но не смог прочесть ни единого слова.
— Это не английский и это не идиш, — сказал он. — Неужели древнееврейский?
— Нет, — сказал Дэвидоу. — Так, один древний язык, сейчас на нем уже не говорят.
Розен снова опустился на койку.
Продолжать рассказ явно не было смысла — больше его ни о чем не спрашивали, но он считал, что должен договорить до конца.
— И все мои письма пришли обратно, — сказал он угрюмо. — Первое она еще вскрыла и после опять заклеила конверт, а остальные даже не открывала.
«Это же странное дело, — говорю я себе, — вот человек, которого ничего не заставишь взять. Но я таки ее заставлю».
Я пошел к своему адвокату, и мы с ним составили завещание: все, что я имею, — все мои ценные бумаги, и оба мои дома, и мебель в придачу, и моя машина, и все, что у меня лежит в банке, — все, до последнего цента, пойдет ей, а после ее смерти то, что останется, перейдет девочкам. И страховка моя — то же самое. Они будут моими наследницами. Подписал я бумагу и пошел домой. А дома открыл в кухне газ и сунул голову в духовку.
Теперь пусть попробует сказать «нет».
Дэвидоу поскреб небритую щеку и кивнул — остальное было ему известно. Он встал и, прежде чем Розен успел остановить его, лениво поднял штору.
На улице уже темнело, но под окном можно было различить женскую фигуру.
Розен сорвался с койки — взглянуть.
Это была Ева. Она смотрела на него затравленными, умоляющими глазами и протягивала к нему руки.
Он в ярости замахал кулаком.
— Тварь! Гадина! Сука! — закричал он. — Вон отсюда! Убирайся домой, к своим деточкам!
Он с треском опустил штору, и Дэвидоу не сделал ни малейшей попытки его удержать.
Первые семь лет
Пер. Р. Райт-Ковалева
Невероятно богатую и мощную «прозу еврейской жизни» в Америке в этом сборнике представляют девять писателей. Одни — Маламуд, Мейлер — много печатались у нас, другие пользуются заслуженной известностью в Америке, но мы с ними почти, а то и вовсе незнакомы. Все эти авторы очень разные, а объединяет их высокое литературное мастерство и умение рассказать о жизни своих героев, будь то интеллектуалы, деловые люди или простые обыватели.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Бернарда Маламуда (1914–1986), одного из самых крупных американских прозаиков послевоенного поколения, удостоенного самых почетных литературных наград — Пулитцеровской премии, двух Национальных книжных премий, Золотой медали Американской академии искусств и литературы, — не нужно представлять русскому читателю. В России изданы четыре сборника рассказов Б. Маламуда: «Туфли для служанки» (1967), «Шляпа Рембрандта» (1990), «Идиоты первыми» (1993), «Ангел Левин» (2005), роман «Мастер» (2002). Однако богатое наследие этого замечательного писателя, которого критика ставит наравне с такими рассказчиками, как Чехов и Бабель, освоено в России далеко не полностью.
Бернард Маламуд (1914–1986) — один из ведущих американских писателей своего поколения. Автор нескольких сборников рассказов, в т. ч. «Волшебная бочка» (1958), «Идиоты первыми» (1963), «Шляпа Рембрандта» (1973), и романов «Помощник» (1957), «Новая жизнь» (1961), «Соседи» (1971), «Божья милость» (1982), каждый из которых становился событием. Судьбы, нравы и трагедия евреев постоянно занимают Маламуда, сына еврейских родителей, эмигрировавших из царской России. Так иди иначе, еврейская боль, хотя бы отголоском, звучит во всех его произведениях.
Бернард Маламуд (1914–1986) — известный американский писатель. Выходец из еврейской иммигрантской семьи, Маламуд обогатил американскую литературу не только огромным жизненным материалом этой среды, но и своей особой образностью.Автор семи романов и повестей («Прирожденный мастер», 1952; «Помощник», 1957; «Новая жизнь», 1961 и др.) и нескольких сборников рассказов (из которых наиболее известны «Волшебный бочонок», 1958; «Идиоты первыми» 1963; «Шляпа Рембрандта», 1973), Маламуд был удостоен на родине многочисленных наград (Пулитцеровской премии, двух Национальных книжных премий, а также Золотой медали Американской академии искусств и литературы).Рассказ был любимым жанром писателя.В предисловии к итоговому сборнику, куда автор отобрал 25 своих лучших новелл, Маламуд писал:«Рассказ — это личность, втиснутая в несколько страниц, вобравших в себя целую жизнь человека».Этот последний сборник «Рассказы Бернарда Маламуда» (1984) лег в основу данной книги.Точные по психологическому рисунку, свободные от дидактизма рассказы Маламуда несут в себе определенный нравственный урок: урок любви и сострадания к людям.
Эйприл Мэй подрабатывает дизайнером, чтобы оплатить учебу в художественной школе Нью-Йорка. Однажды ночью, возвращаясь домой, она натыкается на огромную странную статую, похожую на робота в самурайских доспехах. Раньше ее здесь не было, и Эйприл решает разместить в сети видеоролик со статуей, которую в шутку назвала Карлом. А уже на следующий день девушка оказывается в центре внимания: миллионы просмотров, лайков и сообщений в социальных сетях. В одночасье Эйприл становится популярной и богатой, теперь ей не надо сводить концы с концами.
Американка Селин поступает в Гарвард. Ее жизнь круто меняется – и все вокруг требует от нее повзрослеть. Селин робко нащупывает дорогу в незнакомое. Ее ждут новые дисциплины, высокомерные преподаватели, пугающе умные студенты – и бесчисленное множество смыслов, которые она искренне не понимает, словно простодушный герой Достоевского. Главным испытанием для Селин становится любовь – нелепая любовь к таинственному венгру Ивану… Элиф Батуман – славист, специалист по русской литературе. Роман «Идиот» основан на реальных событиях: в нем описывается неповторимый юношеский опыт писательницы.
Сказки, сказки, в них и радость, и добро, которое побеждает зло, и вера в светлое завтра, которое наступит, если в него очень сильно верить. Добрая сказка, как лучик солнца, освещает нам мир своим неповторимым светом. Откройте окно, впустите его в свой дом.
Мы приходим в этот мир ниоткуда и уходим в никуда. Командировка. В промежутке пытаемся выполнить командировочное задание: понять мир и поделиться знанием с другими. Познавая мир, люди смогут сделать его лучше. О таких людях книги Д. Меренкова, их жизни в разных странах, природе и особенностях этих стран. Ироничность повествования делает книги нескучными, а обилие приключений — увлекательными. Автор описывает реальные события, переживая их заново. Этими переживаниями делится с читателем.
Сказка была и будет являться добрым уроком для молодцев. Она легко читается, надолго запоминается и хранится в уголках нашей памяти всю жизнь. Вот только уроки эти, какими бы добрыми или горькими они не были, не всегда хорошо усваиваются.
Я набираю полное лукошко звезд. До самого рассвета я любуюсь ими, поминутно трогая руками, упиваясь их теплом и красотою комнаты, полностью освещаемой моим сиюминутным урожаем. На рассвете они исчезают. Так я засыпаю, не успев ни с кем поделиться тем, что для меня дороже и милее всего на свете.