Идеи о справедливости: шариат и культурные изменения в русском Туркестане - [121]
Эпилог
Наследие: перспективы, открытые колониализмом
Заканчивается одна история, и начинается другая. Хамида-Биби не смогла добиться своей цели, и пришел черед Назиры-Биби, первой жены покойного Мухаммада Риза-бая, вытребовать деньги у казия Мухитдина Ходжи. В 1898 году от Назиры-Биби поступило огромное количество прошений в управление начальника Ташкента и администрацию военного губернатора Сыр-Дарьинской области. В шести из этих прошений вдова обвиняла казия в злоупотреблениях, связанных с опекой. История Назиры-Биби – лишь одна из множества подобных. После смерти мужа женщина была назначена опекуншей над своими детьми, дочерью Анзират-Биби и умственно отсталым (ма‘тух) сыном Хашим-джаном. Предполагалось, что под контролем Назиры-Биби будет находиться состояние, оставленное покойным отцом детей, а именно – внушительная сумма более 28 000 рублей. В 1896 году данная сумма была положена в ташкентское отделение Государственного банка Российской империи. В том же году дочь Назиры-Биби, Анзират-Биби, вышла замуж за человека по имени Мулла ‘Абд ал-Ваххаб Юнусбаев, но вскоре после этого умерла. Вследствие этого ее состояние должны были поделить между собой мать и муж.
Стороны договорились так, что Юнусбаев получит долю размером в 3063 рубля. Однако вывести эти деньги из банка было сложно, поскольку для этого требовалось оформленное казием свидетельство о том, что Юнусбаев имеет право на долю наследства, находящегося под опекой Назиры-Биби. Судья Мухитдин Ходжа отказался выдать это свидетельство. Он утверждал, что Назира-Биби не предоставила ему отчет об опекунской деятельности за 1897 год, а без отчета он не станет выдавать документ. Это-то и стало поводом для всех жалоб Назиры-Биби.
Съезд казиев рассмотрел вопрос и постановил, что Мухитдин Ходжа обязан немедленно выдать свидетельство, а Назира-Биби – предоставить отчет. Несмотря на то что казий в конце концов оформил для Назиры-Биби нужный документ, банк долго отказывался выдавать ей деньги, поскольку в свидетельстве не указывалось, из чьей доли наследства следует выделить сумму. Поверенный Назиры-Биби, русский по фамилии Карачаров, подал прошение, которое убедило начальника Ташкента приказать Мухитдину Ходже оформить новое свидетельство. Казий подготовил новый документ для Юнусбаева, однако начальник Ташкента посчитал его некорректным. Глава города вернул новое свидетельство мусульманскому судье и потребовал объяснить ошибку в документе. Мухитдин Ходжа ответил, что документ составлен верно, поскольку деньги из банка имеет право получить лишь Юнусбаев, а наследство Назиры-Биби и ее сына должно оставаться в банке по крайней мере до тех пор, пока Назира-Биби не предоставит отчет о своей опекунской деятельности за 1897 год.
Дело осложнилось, когда Назира-Биби сама стала засыпать русских чиновников прошениями. В одном из ходатайств просительница рассказала, что казий питает к ней личную неприязнь, и просила оградить от «неправильных действий» с его стороны[941]. Она раз за разом уверяла бюрократов, что с казием ее связывают исключительно «враждебные отношения»[942] и что он «превышает свою власть»[943]. В итоге прошения произвели необходимый эффект: Назира-Биби убедила в своей правоте подполковника Алексея Фока, помощника начальника Ташкента. Подполковник написал два письма в государственный банк. В первом письме он заявлял, что следует выплатить Назире-Биби нужную сумму просто потому, что под ее опекой находится имущество, по праву принадлежащее несовершеннолетним детям. Второе письмо Фока имело несколько более юридический тон и ссылалось на распоряжение 1897 года, согласно которому народные судьи были обязаны передавать опекунские деньги в банк, если не могли назначить подходящего опекуна, или же ссужать эти деньги на выгодных условиях. Подполковник заявил:
…опекунша [Назира-Биби] всегда имеет полное право изъять из Банка опекунские деньги и отказ в данном случае Банка <…> нельзя почитать уважительным[944].
Фок требовал, чтобы руководство банка выдало Назире-Биби необходимую сумму, и предупреждал, что в случае повторного отказа будет жаловаться самому генерал-губернатору. Банк ответил, что своим ходатайством Фок выявил конфликт юрисдикций
В 60–70-е годы XIX века Российская империя завершила долгий и сложный процесс присоединения Казахской степи. Чтобы наладить управление этими территориями, Петербургу требовалось провести кодификацию местного права — изучить его, очистить от того, что считалось «дикими обычаями», а также от влияния ислама — и привести в общую систему. В данной книге рассмотрена специфика этого проекта и многочисленные трудности, встретившие его организаторов. Участниками кодификации и — шире — конструирования знаний о правовой культуре Казахской степи были не только имперские чиновники и ученые-востоковеды, но и местные жители.
Александр Андреевич Расплетин (1908–1967) — выдающийся ученый в области радиотехники и электротехники, генеральный конструктор радиоэлектронных систем зенитного управляемого ракетного оружия, академик, Герой Социалистического Труда. Главное дело его жизни — создание непроницаемой системы защиты Москвы от средств воздушного нападения — носителей атомного оружия. Его последующие разработки позволили создать эффективную систему противовоздушной обороны страны и обеспечить ее национальную безопасность. О его таланте и глубоких знаниях, крупномасштабном мышлении и внимании к мельчайшим деталям, исключительной целеустремленности и полной самоотдаче, умении руководить и принимать решения, сплачивать большие коллективы для реализации важнейших научных задач рассказывают авторы, основываясь на редких архивных материалах.
Что же означает понятие женщина-фараон? Каким образом стал возможен подобный феномен? В результате каких событий женщина могла занять египетский престол в качестве владыки верхнего и Нижнего Египта, а значит, обладать безграничной властью? Нужно ли рассматривать подобное явление как нечто совершенно эксклюзивное и воспринимать его как каприз, случайность хода истории или это проявление законного права женщин, реализованное лишь немногими из них? В книге затронут не только кульминационный момент прихода женщины к власти, но и то, благодаря чему стало возможным подобное изменение в ее судьбе, как долго этим женщинам удавалось удержаться на престоле, что думали об этом сами египтяне, и не являлось ли наличие женщины-фараона противоречием давним законам и традициям.
От издателя Очевидным достоинством этой книги является высокая степень достоверности анализа ряда важнейших событий двух войн - Первой мировой и Великой Отечественной, основанного на данных историко-архивных документов. На примере 227-го пехотного Епифанского полка (1914-1917 гг.) приводятся подлинные документы о порядке прохождения службы в царской армии, дисциплинарной практике, оформлении очередных званий, наград, ранений и пр. Учитывая, что история Великой Отечественной войны, к сожаления, до сих пор в значительной степени малодостоверна, автор, отбросив идеологические подгонки, искажения и мифы партаппарата советского периода, сумел объективно, на основе архивных документов, проанализировать такие заметные события Великой Отечественной войны, как: Нарофоминский прорыв немцев, гибель командарма-33 М.Г.Ефремова, Ржевско-Вяземские операции (в том числе "Марс"), Курская битва и Прохоровское сражение, ошибки при штурме Зееловских высот и проведении всей Берлинской операции, причины неоправданно огромных безвозвратных потерь армии.
“Последнему поколению иностранных журналистов в СССР повезло больше предшественников, — пишет Дэвид Ремник в книге “Могила Ленина” (1993 г.). — Мы стали свидетелями триумфальных событий в веке, полном трагедий. Более того, мы могли описывать эти события, говорить с их участниками, знаменитыми и рядовыми, почти не боясь ненароком испортить кому-то жизнь”. Так Ремник вспоминает о времени, проведенном в Советском Союзе и России в 1988–1991 гг. в качестве московского корреспондента The Washington Post. В книге, посвященной краху огромной империи и насыщенной разнообразными документальными свидетельствами, он прежде всего всматривается в людей и создает живые портреты участников переломных событий — консерваторов, защитников режима и борцов с ним, диссидентов, либералов, демократических активистов.
К трехсотлетию воссоединения Украины с Россией.
В книгу выдающегося русского ученого с мировым именем, врача, общественного деятеля, публициста, писателя, участника русско-японской, Великой (Первой мировой) войн, члена Особой комиссии при Главнокомандующем Вооруженными силами Юга России по расследованию злодеяний большевиков Н. В. Краинского (1869-1951) вошли его воспоминания, основанные на дневниковых записях. Лишь однажды изданная в Белграде (без указания года), книга уже давно стала библиографической редкостью.Это одно из самых правдивых и объективных описаний трагического отрывка истории России (1917-1920).Кроме того, в «Приложение» вошли статьи, которые имеют и остросовременное звучание.
Коллективизация и голод начала 1930-х годов – один из самых болезненных сюжетов в национальных нарративах постсоветских республик. В Казахстане ценой эксперимента по превращению степных кочевников в промышленную и оседло-сельскохозяйственную нацию стала гибель четверти населения страны (1,5 млн человек), более миллиона беженцев и полностью разрушенная экономика. Почему количество жертв голода оказалось столь чудовищным? Как эта трагедия повлияла на строительство нового, советского Казахстана и удалось ли Советской власти интегрировать казахов в СССР по задуманному сценарию? Как тема казахского голода сказывается на современных политических отношениях Казахстана с Россией и на сложной дискуссии о признании геноцидом голода, вызванного коллективизацией? Опираясь на широкий круг архивных и мемуарных источников на русском и казахском языках, С.
В.Ф. Райан — крупнейший британский филолог-славист, член Британской Академии, Президент Британского общества фольклористов, прекрасный знаток русского языка и средневековых рукописей. Его книга представляет собой фундаментальное исследование глубинных корней русской культуры, является не имеющим аналога обширным компендиумом русских народных верований и суеверий, магии, колдовства и гаданий. Знакомит она читателей и с широким кругом европейских аналогий — балканских, греческих, скандинавских, англосаксонских и т.д.
Что происходит со страной, когда во главе государства оказывается трехлетний ребенок? Таков исходный вопрос, с которого начинается данное исследование. Книга задумана как своего рода эксперимент: изучая перипетии политического кризиса, который пережила Россия в годы малолетства Ивана Грозного, автор стремился понять, как была устроена русская монархия XVI в., какая роль была отведена в ней самому государю, а какая — его советникам: боярам, дворецким, казначеям, дьякам. На переднем плане повествования — вспышки придворной борьбы, столкновения честолюбивых аристократов, дворцовые перевороты, опалы, казни и мятежи; но за этим событийным рядом проступают контуры долговременных структур, вырисовывается архаичная природа российской верховной власти (особенно в сравнении с европейскими королевствами начала Нового времени) и вместе с тем — растущая роль нарождающейся бюрократии в делах повседневного управления.
В начале 1948 года Николай Павленко, бывший председатель кооперативной строительной артели, присвоив себе звание полковника инженерных войск, а своим подчиненным другие воинские звания, с помощью подложных документов создал теневую организацию. Эта фиктивная корпорация, которая в разное время называлась Управлением военного строительства № 1 и № 10, заключила с государственными структурами многочисленные договоры и за несколько лет построила десятки участков шоссейных и железных дорог в СССР. Как была устроена организация Павленко? Как ей удалось просуществовать столь долгий срок — с 1948 по 1952 год? В своей книге Олег Хлевнюк на основании новых архивных материалов исследует историю Павленко как пример социальной мимикрии, приспособления к жизни в условиях тоталитаризма, и одновременно как часть советской теневой экономики, демонстрирующую скрытые реалии социального развития страны в позднесталинское время. Олег Хлевнюк — доктор исторических наук, профессор, главный научный сотрудник Института советской и постсоветской истории НИУ ВШЭ.