Идеальный дизайн. Книга без картинок, но с примечаниями - [25]
Оценка «неорганично» всегда неодобрительна. Но и не каждый порадуется противоположной позитивной оценке. Ибо поиск органичных решений – они суровы – обычно связан с отказом от привычного (минус-приём) и требует от дизайнера некоторого волевого усилия. Здесь мелочный контроль «замыленным» глазом уступает холодному рассудку вкупе с обострённым поэтическим чутьём. Важно действовать последовательно и не переступать ту грань, за которой начинаются поверхностные заимствования и манерные перехлёсты.
В контексте данной главы органичность созвучна естественности. Кто усомнится в ценности последней? Ведь так хороши лишайник, пробившийся через асфальт, не стриженный под льва пудель, следы опалубки на бетонной стене, потемневшая от времени кирпичная кладка, джинсы, потёртые при носке на собственном теле (72)!
ситуативно, спонтанно
Доверие и почтение к заказу – это уже проявление ситуативного мышления: что дано, то дано, а ресурс творческой свободы всё равно безграничен. Но я сосредоточусь на совсем другом.
Хорошо, когда всё продумано. Но – не всё заранее. При проектировании большой, сложной, комплексной вещи всё сразу предусмотреть невозможно. Дабы не превратить её в застывший графический монумент, общий принцип приходится корректировать в процессе проектирования. Ситуативный метод обязывает к эпизодическим поправкам, отказам от ранее принятых проектных ограничений:строить вещь, повинуясь меняющимся пространственным, цветовым и всяким другим ситуациям. Чем полнее и жёстче исходные ограничения, тем больше места остаётся для проявления ситуативной гибкости.
Сказанное вполне приложимо к объектам, растянутым в пространстве и времени, – книгам. Чем сложнее их структура, чем насыщенней они разнородным и разноразмерным материалом, иными словами, чем проблематичней вёрстка, тем уместней ситуативный метод (73). И он более чем приемлем в отношении плотно скомпонованных вещей, вещей, которые не красуются избытком потраченной бумаги.
Ситуативный метод позволяет компенсировать недочёты и ошибки исходного проектного решения, делать открытия под давлением конкретных внутренних обстоятельств, а самое дорогое – превращать графическую вещь в живой организм.
Спонтанность – крайнее проявление ситуативности. Трудно преодолеть желание продумать всё заранее в работе на печать, на тираж. Но живая работа без какого-либо предварительно вымученного замысла, сразу в «чистовом» электронном материале, открывает массу привлекательных возможностей – в любом жанре, может быть, даже и в шрифтовом дизайне, не говоря о дизайне книги, визитной карточки, плаката. Остаётся вопрос: будет ли в готовой вещи заметно, что она действительно создана спонтанно, станет ли она живым организмом в глазах зрителя-читателя? Ничто не мешает ответить утвердительно.
Ситуативный метод эффективен также при оформлении комплексных, серийных объектов. Поясню это на собственном примере. Однажды худред, автор концепции оформления журнала, не принял у меня обложку. Было сказано, что нарушен серийный принцип, тогда как я старался его соблюсти. В разговоре с худредом ни я, ни он не смогли обосновать свою правоту. Позже я понял, в чём дело: серийный принцип был слишком жёсток, но при этом недоработан, основан на поверхностных признаках. В своём предложении я проявил ситуативную гибкость: уточнил принцип и задействовал те признаки, которые невозможно было предусмотреть заранее.
Ситуативность и спонтанность при принятии окончательных решений – безусловные блага, более чем реальные при работе с подвижным, гибким и при этом прецизионным электронным материалом. Культ напечатанного давно развенчан. Ныне всё в руках дизайнера, и рафинированный печатный продукт, дающийся ему относительно легко, – иду на риторическое снижение – ненамного основательней какой-нибудь небесполезной почеркушки на бросовом клочке бумаги.
типографичность и тайп-дизайн
Есть у меня любимый конёк, которого надо бы, наконец, оседлать.
Практически любой объект дизайна несёт какой-то словесный текст, и в подавляющем большинстве случаев он (текст) выполнен набором (74). Такова социально-культурная миссия типографики. Набрать (тем более, когда у каждого под рукой клавиатура) – это также естественно, как напечатать, послать e-mail, воспользоваться пылесосом, вместо швабры. (Плодотворность использования в печати рукотворных надписей, богатство возможностей рисованного и рукописного шрифтов не подлежит ни малейшему сомнению).
Типографичность – не просто физическое присутствие наборного шрифта, но выраженность, осмысленность, экспрессия типографического образа. Плюс, конечно, то, насколько шрифтовой компонент интегрирован в целое. Типографичность – безусловное достоинство печатной вещи.
Типографика – сильнейший фактор стиля, более сильный чем характер изображения. Это значит, что стиль вещи в целом, например, плаката, в особой мере зависит от устройства и положения надписи, пусть даже мелкой и количественно не доминирующей. В свою очередь, стилевой характер самого шрифтового компонента определяется в первую очередь композицией, но не характером шрифта. Представьте себе Гарамон в наборном флаге или Футуру в красных (центрированных) строках. В первом случае стиль всё равно будет модернистским, а не ренессансным, во втором – классическим, но не конструктивистским. Или подумайте,
Статья Владимира Кричевского (графический дизайнер, искусствовед) для журнала «Шрифт».
Эпоха Возрождения — наиболее прогрессивный и революционный период в истории человечества. Художники Ренессанса — Сандро Боттичелли и Леонардо да Винчи, Рафаэль и Тициан, Иероним Босх и Питер Брейгель Старший — никогда не были просто художниками. Они были философами, они были заряжены главными и основными проблемами времени. Вернувшись к идеалам Античности, они создали цельную, обладающую внутренним единством концепцию мира, наполнили традиционные религиозные сюжеты земным содержанием. В этом иллюстрированном издании приводятся лекции Паолы Дмитриевны Волковой, автора знаменитого цикла «Мост через бездну», посвященные истинным титанам эпохи Возрождения, — переработанные и дополненные для удобства читателя.
Как художник сам рассказал бы о себе, будь у него такая возможность? Почему он рассказал бы именно это? О чём бы он умолчал? Какой образ захотел бы создать в читательском сознании? Книга даёт возможность «услышать» голоса гениев прошлого и посмотреть на этих гениев с трёх позиций: • Героя. Как они сами хотели бы, чтобы читатель их увидел. • Историка. Что кроется за этим эмоциональным знакомством, о каких картинах и людях идёт речь, почему они важны для понимания героя. • Автора. Личная история автора о знакомстве и отношениях с персонажем сквозь пространство и время: через письма, мемуары и картины.
Данная книга не планировалась в виде самостоятельного издания. Предлагаемый читателю текст должен был стать частью анализа произведений, номинированных на литературную премию «Ясная поляна» за 2016 год. В ходе работы выяснилось наличие сходных моментов среди иностранной беллетристики, чьё присутствие должно заставить читателя задуматься. А в том ли направлении развивается западная литература и должна ли русская литература иметь с ней общие черты?
«Образцы безоглядной воли» (1969) — сборник эссе, в котором Сьюзен Сонтаг расширяет границы исследования, предпринятого в ее знаменитой книге «Против интерпретации» (1966). В настоящий сборник вошли тексты об искусстве, литературе, кино и политике, по праву считающиеся наиболее яркими примерами критической мысли ХХ века. Включая ставшие уже классическими эссе «Эстетика безмолвия», блестящий анализ языка, мысли и духовности в искусстве, и «Поездка в Ханой», написанное в июне-июле 1968 года по итогам почти месячного пребывания во Вьетнаме.
Книга американского историка искусства и музейного деятеля Майкла Раша (1949–2015) посвящена революции в визуальном искусстве второй половины XX века, вызванной появлением множества новых техник создания изображений. Автор подробно рассматривает все этапы этой революции от ее предвестий в классическом авангарде до бума видео-арта и цифрового искусства в 1980–2000-х годах.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.