Идеальный дизайн. Книга без картинок, но с примечаниями - [24]
Самовитость в дизайне не выходит за рамки дизайнерской же специфики. Здесь неуместны упования на нарочитую художественность, аппеляции к высотам чистого искусства. Хороший дизайн прекрасно обходится без особого художественного элемента («арт-дизайн» – надуманное понятие, почти нонсенс) (66). Самовитость – результат трепетного отношения к целому и всякой детали на всех этапах создания вещи.
Пожалуй, больше всего о самовитости, о музыке своего материала, говорят шрифтовые дизайнеры (67). Впрочем, тихая музыка может зазвучать не только в изящной литере: в абзацном отступе и межстрочном пробеле, в неполной концевой строке, в том числе и висячей, в положении картинки на странице и просто крае листа, в розетке растровых точек и перекрытии красочных слоев, в плакатном образе и технической схеме, в афише и книге.
Страшно сказать, но я договорился до дизайна для дизайна, чистого дизайна. Пойду, однако, ещё дальше.
Кто в советское время не слышал, как дизайнера укоряют за пижонство. Боясь, что подобное обвинение в ходу и сейчас, хочу защитить вдохновенных «пижонов». В графическом дизайне, как и чистом искусстве, допустимы деструктивные и парадоксальные приёмы, семиотические трюки, всяческие сдвиги и инверсии, протестные и иронические жесты, жесты остранения. Пусть иногда будет странно или даже нарочито некрасиво (68). Пусть дизайнер куражится, эпатирует, шутит, играет (69) – подобное не должно превращаться в табу даже в сугубо прикладной деятельности. Пусть будет: если это работает на культурное соответствие, помогает дистанцироваться от пошлости; если подано внятно, дозированно, тонко; если не содрано и выглядит как откровение, как проявление зрительной чувствительности и раскрепощённой творческой воли. Пусть в дизайне утвердится свобода, не меньшая, чем в чистом искусстве. Заказные внешние ограничения должны звать к раскрепощению не слабее, чем мятежные артистические порывы (70).
Несколько слов о такой неизъяснимой вещи, как тонкость. В дизайне она не столь редкая гостья, как может показаться. Чего стоит одна лишь типографика, если к ней относятся с умом и трепетом. Тонкость даётся в малом, неожиданном, пограничном, неуловимо дерзком, едва заметном, но всё же явном. Истинная тонкость не насаждается, но служит наградой за проникновение в суть и структуру вещи. Умение делать тонко (и грубо одновременно!) дано многим голландским дизайнерам: национальные профессии безусловно существуют. Русские, если и хотят чем-то блестнуть, поразить, очаровать, прибегают к исчисляемым «художественным» штучкам. Тонкость противостоит отнюдь не брутальности, а манерности как заведомо неудачной попытке утончения.
Пожалуй, ничто не приносит такой зрительной радости, как графические тонкости и признаки самовитости. В общем слава «пижонам» и «тонкачам», двигающим профессию дизайнера!
органичность
Возможно я трактую этот термин слишком вольно, но более подходящего слова не нахожу.
Понятия «органичность» и «самовитость» перекликаются, так как оба связаны с модернистским представлением о правде материала и технологии (71). Для некоторых эта правда дороже косметической обработки формы, дороже начётнического совершенства. Однако стремление к органичности не чуждо и перфекционисту.
Дизайнер, помышляющий об органичности, тоже стремится к совершенству, но по-своему. Он не будет скрадывать пластические изъяны типографики (изъяны ли?), изменит инертной привычке, подвергнет сомнению правило или стандартную систему предпочтений, порадуется любому естественному состоянию, порождённому неумолимой реальностью или внутренней логикой формы. Поэтому он, к примеру:
- не станет избавляться от отступа в первом абзаце и даже висячих строк (71 p.s.);
- хотя бы ради экономии бумаги подверстает вместо того, чтобы начать с новой страницы;
- решится сделать чётную страницу начальной;
- не допустит никакой ретуши;
- за неимением другой охотно возьмёт фотографию, снятую не в фокусе;
- предпочтёт «плохую» документальную фотографию «хорошей» постановочной;
- не пренебрежёт простейшим машинописным шрифтом;
- удовлетворится бледноватой печатью;
- вместо мелованной бумаги воспользуется офсетной;
- смирится с явной неточностью сведения красок и даже ею полюбуется;
- смело совместит надпись с изображением, быть может, не осознав, насколько этот приём полиграфичен;
- предусмотрит сохранение в готовой вещи зрительных признаков технологии её изготовления;
- не польстится на твёрдый переплёт,
- а в твёрдом обойдётся без каптала (похоже, это становится нормой).
Надеюсь, приведённые примеры (на менее изведанные случаи моей фантазии не хватило) намечают обширное поле подчёркнуто органичных решений.
В стране евродизайна органичность не ценится так, как в самой Европе. Мешает, с одной стороны, претензия на художественность (см. примечание 66), с другой – приверженность традиции и писаной норме. Разумеется, органичность не вяжется с наворотами, украшениями, проявлениями расточительности и тем, о чём говорилось в главе «Сделано чисто».
Статья Владимира Кричевского (графический дизайнер, искусствовед) для журнала «Шрифт».
Эпоха Возрождения — наиболее прогрессивный и революционный период в истории человечества. Художники Ренессанса — Сандро Боттичелли и Леонардо да Винчи, Рафаэль и Тициан, Иероним Босх и Питер Брейгель Старший — никогда не были просто художниками. Они были философами, они были заряжены главными и основными проблемами времени. Вернувшись к идеалам Античности, они создали цельную, обладающую внутренним единством концепцию мира, наполнили традиционные религиозные сюжеты земным содержанием. В этом иллюстрированном издании приводятся лекции Паолы Дмитриевны Волковой, автора знаменитого цикла «Мост через бездну», посвященные истинным титанам эпохи Возрождения, — переработанные и дополненные для удобства читателя.
Как художник сам рассказал бы о себе, будь у него такая возможность? Почему он рассказал бы именно это? О чём бы он умолчал? Какой образ захотел бы создать в читательском сознании? Книга даёт возможность «услышать» голоса гениев прошлого и посмотреть на этих гениев с трёх позиций: • Героя. Как они сами хотели бы, чтобы читатель их увидел. • Историка. Что кроется за этим эмоциональным знакомством, о каких картинах и людях идёт речь, почему они важны для понимания героя. • Автора. Личная история автора о знакомстве и отношениях с персонажем сквозь пространство и время: через письма, мемуары и картины.
Данная книга не планировалась в виде самостоятельного издания. Предлагаемый читателю текст должен был стать частью анализа произведений, номинированных на литературную премию «Ясная поляна» за 2016 год. В ходе работы выяснилось наличие сходных моментов среди иностранной беллетристики, чьё присутствие должно заставить читателя задуматься. А в том ли направлении развивается западная литература и должна ли русская литература иметь с ней общие черты?
«Образцы безоглядной воли» (1969) — сборник эссе, в котором Сьюзен Сонтаг расширяет границы исследования, предпринятого в ее знаменитой книге «Против интерпретации» (1966). В настоящий сборник вошли тексты об искусстве, литературе, кино и политике, по праву считающиеся наиболее яркими примерами критической мысли ХХ века. Включая ставшие уже классическими эссе «Эстетика безмолвия», блестящий анализ языка, мысли и духовности в искусстве, и «Поездка в Ханой», написанное в июне-июле 1968 года по итогам почти месячного пребывания во Вьетнаме.
Книга американского историка искусства и музейного деятеля Майкла Раша (1949–2015) посвящена революции в визуальном искусстве второй половины XX века, вызванной появлением множества новых техник создания изображений. Автор подробно рассматривает все этапы этой революции от ее предвестий в классическом авангарде до бума видео-арта и цифрового искусства в 1980–2000-х годах.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.