Идеализм-2005 - [46]

Назир резко открыл дверь:

— Тревога!

Нацболы достали разом кучу «аргументов», в основном «удары», но у кого-то даже травматы с собой были.

— Что случилось? — спросил Рома. — Нашисты?

— Не знаю, — ответил моряк, — скауты говорят, автобусы какие-то подъехали.

Из состава исполкома на собрании были я, Ольга Ф. и Назир. Лены не было.

Исполком собрался вокруг Ромы.

До пятого этажа добежал по лестнице запыхавшийся партиец из наружной группы скаутов, нацбол из Юго-Западной бригады.

— Что там? — спросили его.

— Два черных микроавтобуса, стекла тонированы. Внутри, похоже, спецназ. На улице ФСБшники, УБОПовцы, толпа целая.

— Баррикадируемся, — сказал Рома, — баррикаду ставим там, за железной решеткой. Леха, тебе задача.

— Да, — я кивнул, — Дарвин, и вы трое, пошли.

Мы принялись строить баррикаду рядом стой самой решеткой, через которую Тишина не пускали. В ход пошли стулья, тумбочки. От спецназа защита слабая, но что-то.

— Успокойтесь, все будет хорошо, вот увидите, — успокаивал кто-то седовласую коммунистическую вахтершу, — вы лучше с руководством вашим свяжитесь. А то в офисе парламентской партии незнамо что происходит.

— Ох, ох, ох, что же это делается, вот ведь фашисты какие, — качала головой бабушка.

— То мы фашисты, то теперь мусора фашисты. Все вокруг одни фашисты, — пошутил нацбол из Северной бригады.

Хоть и было не до шуток совсем.

Ольга Ф. в это время рядом пыталась дозвониться до «Коммерсанта». Слабая баррикада и либеральные журналисты — вот и вся защита наша сомнительная.

Я стоял за баррикадой, когда лестница задрожала от топота ног. В пoследнем пролете перед решеткой показались враги. Маски, черная спецназовская экипировка, разгрузки. Автоматы приготовлены к бою. Наши «аргументы» тут ничем помочь не могли[20].

Увидев закрытую решетку и баррикаду, спецназовцы пропустили вперед двоих с огромными кувалдами.

— Рома, дверь они минуты за две снесут, не больше, — сказал я громко.

— Отступайте в зал.

Мы оставили нашу бесполезную баррикаду.

Рома отдал последний приказ:

— Нацболы, сцепляемся!

Мы, человек сорок нацболов Московского отделения, встали в дальнем от двери конце зала. Намалеванный на картине Ленин под красным знаменем вдохновленными глазами наблюдал за происходящим. В первом ряду, слева от меня, стоял Рома, справа — Дарвин.

«О более достойной компании и мечтать невозможно», — в который уже раз думал я.

Баррикада с грохотом рухнула.

Элитные мусора осторожно, крадущейся походкой вошли в зал. Автоматы направлены на нас.

— Руки вверх!

Такого мне раньше видеть не приходилось. Да и почти никому из нас, наверное. Мы привыкли, что нас били дубинками или прикладами тех же автоматов. Но чтобы вот так, руки вверх, и два десятка наставленных стволов…

И мы, и совсем молодые, но опытные партийцы, и парни и девчонки, которые пришли первый раз на собрание, и работяги с московских заводов, которые выбираются на партийные мероприятия раз в два месяца, и исполком Московского отделения, мы все подчинились, мы подняли руки. Я не знаю, что было бы, если бы мы рук не подняли, возможно, они начали бы стрелять, такими полномочиями их тогда, несомненно, наделили…

Гипнотический эффект приготовленного к бою огнестрельного оружия или осознание бессмысленности сопротивления, но перед спецназом в черной экипировке партийцы тогда капитулировали.

Четыре года спустя бывший нацбол Андрей Сухорада, который увидел российское государство через прицел своего автомата, предпочтет смерть плену. Конечно, это связано в первую очередь с личным героизмом приморского партизана. Но дело, возможно, и в том, что революционное совершенство достигается путем телесного контакта с металлическими предметами, несущими смерть врагам свободы.

А тогда мы так и стояли с поднятыми руками, под прицелами автоматов. Нас обыскали по одному, отобрали документы, у кого они были.

Спецназовцы отвели в сторону Рому, нашего командира, Назира Магомедова, ответственного за безопасность в Московском отделении, бывшего моряка Черноморского флота, Володю Титова, писателя, и Серегу Медведева, нацбола из подмосковных Химок.

Надели наручники, вытащили из карманов «удары».

Потом их увели, посадили в один из черных микроавтобусов. Через несколько месяцев мне предстояло встретиться с ними в Бутырской тюрьме. Но московское отделение НБП лишилось Ромы, проповедника нашего революционного катехизиса, нашего рыцаря веры.

Эта потеря оказалась фатальной.

Арестом 15 мая спецслужбы вывели из строя самую боеспособную часть Партии, Московское отделение. В результате этого разгрома организация навсегда лишилась своей революционной квинтэссенции. И никакого восстания не произошло.

Путин

НБП никогда близко не стояла рядом с героями прошлых эпох, с «Народной волей» или эсерами. Нацболы не бросали бомб и не убивали даже тех, кто очевидно заслужил смерти. Разные вещи совсем, одним словом.

Ликвидировать физически кремлевского самодержца мы не планировали. И не факт, что справились бы с этой задачей, даже если бы захотели. Но акциям в присутствии Путина мы придавали особое значение. Российская власть тоже, видимо, считала их особо важными. Позже, когда НБП запретили в 2007 году, в первой десятке членов «экстремистской запрещенной организации» оказались те, кто накрывал президента. В том числе и я.