Идеализм-2005 - [20]

Мы знаем, что это значит.

— Нацболы, строимся! — командует Ольга.

Этот маневр занимает две секунды, к нему мы привыкли. Теперь мы стоим в два ряда, «аргументы» готовы к бою.

Назир со своей засадой выдвигается к переходу.

Из подземки по ступенькам выбегают штук тридцать наемников. Респираторы, куртки в стиле «кэжуал». Останавливаются.

В руках — фаера. Кидают в нас эти, зажигают новые.

Я закрываю лицо обеими руками. Шипящий фаер ударяется о куртку, падает под ноги. Я поднимаю его, отправляют обратно. Оглядываюсь. Пострадавших в наших рядах нет.

Движением большого пальца правой руки снимаю «удар» с предохранителя. Начнем так.

Из наших рядов летит бутылка в сторону врагов. Глухой удар и звон. Цель поражена.

— Вали говно! — звериный вопль Ленина.

Мы движемся на врагов. Те идут навстречу.

В этот момент моряк и его бойцы с фланга жестко заливают кремлевцев из «ударов» и газовых баллонов. Несколько кремлевцев сгибаются пополам, протирая глаза. Черноморец уже охаживает одного коленом.

Это последнее, что я вижу. Потом — завеса густого черного дыма. Прямо в гущу этого кромешного мрака — раз, два, три, четыре, пять — из «удара». В кого-нибудь да попаду.

Дышать нечем, от газа слезы ручьем. Не один я ведь такой умный.

Оглядываюсь. Чуть левее Дарвин пытается свалить с ног плотного хулигана в синей куртке. У обоих в руках «удары», но никто не стреляет. Патронов нет.

Хватаю нашиста за шею сзади, вдвоем валим его на грязный асфальт. Хорошенько ебашим ногами, кулаками. Когда тот уже просто лежит, закрывая руками голову, прыгаем на ней по очереди двумя ногами. «Сдохни, мразь!»

Дарвин вбивает в «удар» новые патроны, руки трясутся.

В нескольких метрах от нас красивая нацболка в черном пальто, короткой юбке, колготках и ботинках Getta Grip травит в упор из газового баллона кремлевца с нехилой такой арматуриной в правой руке. Зажигаю фаер, сую в нашистский ебальник. Меня чем-то бьют сзади. Падаю. Товарищ Кр. Вл. хуярит врага огромной бейсбольной битой — прямо в макушку. Продажный хулиган ложится, я поднимаюсь. Кр. Вл. машет битой дальше. Темнота, в ней люди в окровавленной одежде, крики, газ, соленый привкус победы.

На нашем правом фланге, где работает моряк со своей группой, враги бегут. Через две секунду по тапкам дают все остальные. Хватаю одного за шкирку, сую пару раз кулаком в ебальник. Сразу подбегают еще несколько нацболов, начинают жестоко затаптывать упавшего кремлевца. Нехуй падать. Для нашиста это обернется больницей, конечно же.

Повсюду вокруг — остатки фаеров, битое стекло, гильзы от «ударов», брошенные респираторы. Несколько трофейных шапок Fred Perry, Lonsdale нацболы рассовывают по карманам — что с голытьбы возьмешь.

— Да, Рома, прыгнули, — рыжеволосая Ольга Ф. говорит по телефону, — да, дали пиздюлей.

Командир Юго-Восточного звена звонко смеется:

— Слава Партии, Рома! Увидимся — расскажу.

* * *

Война в тот день не закончилась. Назир получил сильный ожог лица от фаера. Его отправили в травмпункт в сопровождении Жени К. и Жени 3. Прямо под вывеской с красным крестом на них прыгнули пятеро кремлевцев с арматурой. Черноморец отправился на заслуженный отпуск в больницу с травмой головы.

Новостной эфир заполнили сообщения о победе Партии на «Авиамоторной». Пресс-служба движения «Наши» выпустила очередное заявление, что они никакого отношения к нападениям не имеют, что их блядская контора «за дедов и против фашистов», а нацболы — наоборот. ГУВД Москвы опровергало сообщение о двух драках с политическим подтекстом и несло какую-то ахинею, якобы двое пикетчиков поругались межу собой и надавали друг другу подзатыльников.

Но для тех немногих, кого это интересовало, факты были очевидны. Администрация президента навязала Партии уличную войну — и мы выиграли. Мы были последовательны, мы были готовы к жертвам. Поэтому мы и ту хуйню нашистскую перемололи, она нас не остановила, как не останавливали раньше ни пытки чекистов, ни тюремные сроки. Да, мы старались серьезно относиться к тому, что делали. Для некоторых из нас это была единственная мечта, единственная страсть.

Наверное, вечером того же дня ФСБшники и менты решили закрывать нас за наши уличные победы. А в какой-то чекистской голове начала вызревать идея подключить к жандармской работе убийц из подмосковного УБОП.

Нижний Новгород, Горьковский автозавод.

Мы сидели в подвальном зале «Кружки» на Чистых прудах. Рома и я.

— Доехали нормально, но «хвосты» были. Еще в Москве стрем какой-то был, помнишь?

— Помню, — ответил мне Рома. — Сбросили?

— Да, — я замолчал на пару секунд, — на все сто уверен, что да.

— Откуда уверенность такая?

— Мы до вокзала не доезжали, конечно, раньше с автобуса соскочили. Все равно, когда в метро спускаемся — как чувствуем, что-то не так. Утро, и знаешь, чувствуется присутствие непонятных типов каких-то помятых. Но помятых не натурально как-то, понимаешь? С виду бомжи, но больно гладкие. Не пахнут даже. Все по стандартной схеме сделали, конечно. Когда уже из вагона выбегаем, народ расталкиваем, один, что с понтом спал на сиденье напротив — за нами ломится. Не успел. Еще три раза «хвосты» проверили. Чисто вроде все было.