Идеализм-2005 - [19]

— Хорошо. Пизды надо им дать, если прыгнут. Пора эту войну выигрывать.

— На «Ленинском» отмахались.

— На «Ленинском» они прыжок наспех готовили, им после захвата суда как-то отреагировать надо было. Поэтому и послали карданов[15] каких-то убогих.

— Мы и там отмахаемся.

— Да, Рома, пиздюлей дадим, — черные глаза моряка блестят, — нацболам сейчас только дай подраться. Тем более, ты сам говоришь, карланы убогие, а сейчас у них такие только и остались, Киллера и остальную основу давно не видно.

— Когда видно будет, тогда уже поздно, — заметила Лена.

— Елена Васильевна права, — Рома смотрит на нас из-под очков, наклонив вбок голову, — но в целом, ход мыслей у вас, нацболы, правильный.

— Кяфиров хуячить — дело святое, че, — добавляет исламист Паша. Все хохочут.

— Я в вас не сомневаюсь, — Рома улыбается. — Коммунисты, фашисты и исламисты, блин, гремучий студень. Ладно, что у нас по другим делам…

На столе появляются новые пивные кружки.

Борщ посапывает во сне. Начинается 2006 год.

* * *

14 января, в субботу, Восточная бригада собиралась перед пикетом на «Курской-радиальной». Юго-Восточное звено — на «Площади Ильича». Остальные нацболы Московского отделения подтягивались на одну из этих стрел.

Выходить всем вместе на «Авиамоторной» было совершенно разумно. Одиночки часто становились легкой добычей наемных хулиганов.

Мы, Восточная бригада, человек десять, вышли из перехода с «Римской». В центре зала стояли около пятнадцати нацболов. В середине нестройного круга — рыжеволосая Ольга Ф., Назир, Ленин. Он держал в руках мощное деревянное древко для флага.

— Привет! — я поздоровался с товарищами.

— Здорово, Леха!

— Ленин, ты зачем дубину на пикет принес? — Дарвин шутил над древком.

— Д-дубина з-заебись. Я и капу взял сегодня, — и партиец достал из кармана бойцовскую капу.

— Бля, это как в советской песне пионерской: «Если б не было школ, человек бы в гости с дубиной пришел», — Дарвин совсем уже бессовестно хохотал. — Это вот про тебя, Ленин.

— См-мейся, см-мейся…

— Привет, Леха, привет, Дарвин, — Назир обнял меня и товарища. — Погнали, че?

— Дарвин, что это у тебя на голове? На пилотку что-то похожее. Шерстяную пилотку, блин, — подошедший вместе с Назиром Женя К., бывший заключенный по делу о захвате Администрации президента сорвал с Дарвина шапку.

— Женя, отдай, — мой друг начал возмущаться, — и никакая это не пилотка. Модная шапка, вон Umbro написано.

— Ты смотри, Дарвин, в такой шапке заезжать в тюрьму нельзя, — коренастый круглолицый Женя продолжал тянуть прикол.

— Почему это?

— Ну как. Зэки спросят, чего это ты пилотку на голову натянул.

— Это не пилотка, это шапка.

— И что ты, Дарвин, зэкам тогда скажешь?

— Я не знаю… Что это не пилотка никакая.

— Смотри, Дарвин, — Женя смеялся, — если тебя спросят так, то скажи: я пилотку надевал, но в пилотку не нырял. Тогда может быть нормально все с тобой будет.

— Так мы поедем сегодня или нет? — Назир сам давился смехом. — Все на месте вроде.

— Ага, щас поедем, — ответил я. — Ольга, ваши все тут?

— Да, все, кто собирался подорваться, все тут.

— Надо ехать тогда, — сказал моряк. — Нацболы, садимся в следующий поезд. Все в один вагон.

— Прыгнут сегодня, как думаешь? — спросил я Ольгу.

— Увидим. Ты будто не хочешь, чтобы прыгнули?

— Хочу, конечно.

— Я тоже не против, — землячка Ромы посмотрела на меня с улыбкой.

— Ну вы кровожадные, диву с вас даюсь, — Назир окинул нас веселым взглядом. — Однако, молодцы, нацболы.

— Все, погнали, там пошутим, — Ольга слегка толкнула меня. — В поезд заходи.

Народу в вагоне было немного. У некоторых осунувшиеся лица — признак пятничной пьянки. Равнодушие, апатия. Если бы я крикнул: «Мы едем ебашить кремлевцев, слышите, вы!», никто бы и носа не почесал.

Хотя к чему кричать, дело нужно молча делать.

У Дарвина металлическими патронами от «удара» забиты оба кармана, он достал один и принялся что-то объяснять нашей подруге, Ольге М. Оба захохотали.

— Л-леха, смотри, Д-дарвин на в-весь вагон «а-аргум-менты» демонстрирует, — Ленин наклонился к моему уху, — м-мо-ожет пресечь?

— Да ладно, приехали уже почти.

— Ну как-то все равно серьезнее надо быть, — рыжеволосый командир Юго-Востока была самим воплощением дисциплины.

* * *

«Авиамоторная». Выходим из вагона. Тесной толпой идем по платформе. Теперь только внимание.

На дворе — приятный январский морозец. Причудливые узоры инея на деревьях в парке. Шофера-бомбилы жмутся в куртки под «Крошкой-картошкой», пьют кофе из пластиковых стаканчиков.

Мы встаем, как всегда, дугой, лицом к выходу из метро. Красный флаг с белым кругом и черными серпом и молотом развевается на зимнем ветру.

Ольга Ф. достает из кармана пачку сигарет, закуривает.

— Ментов нет, — оглядывается она, — значит, прыгнут.

— Да вон т-та-ам, за палаткой, их скауты уже, — Ленин кладет руку ей на плечо.

— Ага, вижу, — рыжеволосая Ольга затягивается, щурясь. — Готовимся!

— Че, спять рубка.

— Ага, заебись.

Кровь партийцев разгоняется. В зимнем свежем воздухе висит радостное ожидание.

Семь человек в куртках модных марок стоят метрах в сорока от нас, на другой стороне проезжей части. Один говорит по телефону. Потом скауты ныряют в подземный переход.