Идеализм-2005 - [14]

* * *

Вся моя группа на месте. Все двадцать человек. Стоим посреди гаражей-ракушек. Несколько нацболов в спешке курят. Трубка в левом кармане джинсов зашумела: «На месте».

— Те, кто в гости, все тут, — говорю по телефону Нине.

— Хорошо, хорошо. Мы тоже в гости направляемся, — подельница Лимонова отвечает спокойно, бодро и с веселыми нотками в голосе.

— Ну, мы пошли тогда.

— Идите, идите, в гостях хорошо, — смеется Нина, — и мы вот.

— Выдвигаемся, — говорю нацболам. Сам достаю из «моторолы» симку, ломаю ее пополам, бросаю в сугроб.

Плотной толпой быстро, почти бегом, выходим из-за гаражей и идем к суду. Под крыльцом — журналисты с приготовленными камерами. Все по плану.

Красный закат отражается на белых, с грязными пятнами, сугробах. «Сугробы высокие, до середины железных ворот доходят», — успеваю подумать.

На зарешеченных окнах первого этажа висит мишура и гирлянды. Хоть и суд, хоть и срока тут людям дают, а уебищный российский Новый год никто не отменял.

Я тяну на себя входную дверь. Мы внутри, половина успеха.

Пристав в синей форме и бронежилете сидит на положенном ему месте.

— Здравствуйте, на суд, — бросаю ему.

— Э-э-э, разберемся, — нерешительное мычание.

— Да хуй ты разбираться будешь, подумал я про себя, А вслух сказал, — Мы все вместе, к одному судье. По одному делу. Вы должны знать, у вас там помечено. Административное дело, посмотрите у вас там в бумагах.

И прохожу мимо.

Металлоискатель отчаянно звенит, но это не имеет значения. Нас уже не остановить.

Бежим по лестнице. Второй этаж. Трехгранные ключи открывают окна.

Мы выпрыгиваем на балкон. Окна закрываются.

Мы становимся в два ряда на балконе суда. С громкими хлопками загораются красные и зеленые фаера. Вниз летят листовки. Декабрьский ветер играет нацбольскими флагами.

— Свободу политзаключенным! — раздается над серой московской окраиной.

Вторая группа карабкается по обледенелой лестнице на крышу. С нее спускается огромный баннер «Путин, уйди сам». Белые буквы на черном полотнище.

«День чекиста» сделан.

В коридоре под окнами толпятся приставы и мусора. Злые. Их мало и они пока не вмешиваются.

С балкона мы видим, как из расположенного рядом с судом ОВД выходит толпа серых тулупов.

— Отлично, отлично, начальство весь личный состав к нам гонит, — говорит мне Илья.

— Да, сейчас будет прием. Веселый прием.

Окна распахиваются. Из них лезут менты с дубинками и автоматами.

— Да, Смерть! — кричу я.

— Да, Смерть! — повторяют нацболы.

Наши два ряда сцепляются. Мусора пытаются вырывать нас по одному. Мы падаем. Сверху сыпятся удары.

— Вы че, совсем охуели! — вопит какой-то мусор. Рот искривлен. Резиновая дубинка с силой опускается вниз — на кого-то из нас.

Жестокие мусора превратятся потом в жалких терпил, напишут заявление на орловца Диму Васильева. Он якобы ударил ментовского майора ногой в грудь и разбил ему рацию. Диме дадут год лагеря.

Рядом со мной — девушка из Великого Новгорода. Милая такая девушка, в желтой куртке. Два мусора вцепились в ее черные гриндера, тянут на себя ее ноги. Она держится за мою правую руку, моя левая рука сжимает ее плечо. Мент подбегает ко мне сзади. Удары по затылку — бум, бум.

Девушку волокут за ноги по снегу. Хорошо, что его много тут, на балконе. Следующим выносят меня.

Нас ставят на растяжку в коридоре. Обыватели вскакивают с насиженных банкеток и пропадают на других этажах.

Российская правоохранительная система столетиями запугивает, терроризирует народ, интересы которого якобы оберегает. Как боги из древней Месопотамии, российские прокуроры и судьи могут сменить гнев из милость после человеческих жертвоприношений. Обыватели пришли в тот день в суд, чтобы задобрить божеств в мантиях и синих мундирах, а увидели молодых парней и девчонок, не боявшихся их высшего гнева. Такого святотатства обыватели не вынесли.

— Оружие, блять, наркотики? Есть? — шмонает. — Нет нихуя? Ну так вот вам!

Снова глухие удары дубинками. На полу кровь. Наша.

Щелкают наручники.

— Пошли! По одному! Смотреть вниз!

На первом этаже — толпа ОМОНовцев в синем камуфляже. В руках дубинки. Посередине лежат товарищи с крыши. Лицом вниз, с руками за головой.

— Где, блять, МЧС? — орет в рацию ОМОНовец со звездами на погонах. — На лестнице два этих уебка приковались! Не можем сами снять!

— Едут, едут, уже вызвали, — шипит мусорская волна.

— Давайте, нахуй, быстрее! Я из этих двоих отбивную сделаю, блять!

— Ты совсем мудак, что ли? Сука! — два опера в штатском и прокурор орут на пристава, что нас пропустил.

— Да не сообразил как-то, — заикается тот.

— Сторожем в детский сад работать пойдешь, мудак!

Мы лежим на кафельном полу, нас то и дело начинают ожесточенно пиздить.

Мимо нас проходят несколько человек в оранжевой форме МЧС. У одного в руках внушительных размеров «болгарка».

— Не смотри туда, — приказывает работяге ОМОНовец, — за мной давай иди.

Через несколько минут ОМОНовцы приводят приковавшихся партийцев — парня и девчонку. У парня с разбитой губы капает кровь.

— В автобус всех! По одному! — орет ОМОНовский капитан.

Скифа первым поднимают с пола и волокут к выходу.

* * *

— Телефоны, документы! Сюда давайте, быстро! — орет на нас мусор из дежурки.