Ибишев - [8]

В этом есть что–то удивительно живописное. Если выбрать удачный ракурс, например, стать с правого боку, спиной к солнцу, скрытому облаками пыли, на фоне золотисто–серого неба четко, до мельчайших деталей видна маленькая белая машина на проселочной дороге и огромная черная воронка, надвигающаяся прямо на нее…

Стена пыли и мусора высотой в несколько метров всей тяжестью обрушилась на машину. В одно мгновение стало темно и невыносимо душно. Все вокруг словно завесили рыхлым серым туманом. На бешеной скорости из глубины этого тумана вылетают и падают прямо на лобовое стекло песок, галька, комья сухой глины, консервные банки, ветки, целые кусты каких–то колючек, вырванные с корнем. И Селимов по–настоящему испугался, особенно когда почувствовал, как задние колеса с жутким скрипом оторвались от земли. Машину развернуло и со скрежетом потащило по земле куда–то влево. От грохота и свиста у него заложило уши. Он запаниковал.

Вокруг один сплошной двигающийся черно–серый водоворот, в самом центре которого он безнадежно застрял. Он пытается взять себя в руки. Закрывает глаза и начинает очень медленно считать.

Вой и скрежет стали затихать только, когда он добрался до ста семидесяти восьми.

Селимов сидит на корточках перед машиной и курит. На зубах скрипит песок. Воронка свернула в сторону и теперь медленно рассеивается там, над виноградными джунглями. В воздухе висит горькая пыль. Селимов смотрит на покореженный исцарапанный корпус «Волги» и улыбается. Он вспоминает свой страх.

4.

Селимов продолжает свои поиски.

Когда он, наконец, проехал железнодорожный переезд и станцию электрички, с правой стороны потянулись унылые каменные заборы невысоких домов. Он свернул в глубь переулков. Безлюдно. За все это время ему не встретилось ни одной машины. Эта часть города словно вымерла. Он удивлен. Такое ощущение, что он принимает участие в какой–то странной игре. Его задача найти писателя, про которого он впервые услышал три дня назад (по крайней мере, он так думает!). Писатель живет на улице Нефтяников, дом39. Селимов ищет улицу Нефтяников, и дорога уводит его все дальше на восток в глубь головокружительного лабиринта. И вот он уже с трудом понимает, где находится. Но он все равно продолжает ехать из какого–то чувства противоречия. И лабиринт все разветвляется и разветвляется, и безлюдные улочки все больше запутываются. И нет никого, кто мог бы показать дорогу. И ему начинает казаться, что он кружится на одном месте, и когда он уже начинает терять терпение, плотный ряд каменных заборов и домов начинает постепенно редеть, и в просветах между ними становятся видны скалы и голодные пески, скованные коркой соли…

Он останавливается посередине грязного пустыря перед большим трехэтажным зданием с провалившейся крышей. Покрытое бурой копотью оно, видимо, давно уже необитаемо. Первый этаж почти до самых окон засыпан песком и битым стеклом. Над дверью ржавая табличка: ул. Нефтяников, 14. Рядом, под покосившимся деревянным столбом, пропитанным мазутом, сидит высокий загорелый старик в черном драповом пальто, надетом прямо на голое тело. На его совершенно лысом черепе свежая царапина.

Селимов выходит из машины. Мокрая от пота майка липнет к телу. Старик смотрит на него, сложив руки козырьком. Продолжает бушевать мусорный ветер.

— Нефтяников тридцать девять… — Слова тонут в свисте ветра и приходится говорить с паузами. Лицо старика — медная маска из стовратных Фив.

— Улица Нефтяников…как добраться…я правильно еду?

— Дом писателя?…

— Я не слышу…громче!

— Тебе нужен…дом писателя?…Сигареты? — Селимов кивает и протягивает старику полупустую пачку.

— …возьму две.

— Дом писателя.

— Прямо… — Он прячет сигареты в карман пальто. — Там, видишь?

— Что?…Что вижу?

— Там. Проезжай электростанцию. — Старик показывает пальцем куда–то на восток.

— …метров через двести…увидишь большой столб с обгорелой верхушкой…молния ударила в прошлом году…рядом сидит собака.

— Что?…

— Собака, собака, говорю, сидит…рыжая такая…от столба повернешь направо, к скалам. Это там…дом писателя…

Старик улыбается и машет рукой на прощание. В его выцветших глазах вспыхивают и тут же гаснут золотые искры безумия.

Селимов заблудился. Это очевидно. Электростанция, столб, собака…сумасшедший старик–бродяга. Куда ехать? Только не обратно в лабиринт! Селимов включает радио. Крутит ручку настройки. Красная полоска проходит всю шкалу до конца. Ничего нет. Только треск и шипение пустого эфира. Словно наступил конец света и во всем мире остался только он один и этот сумасшедший старик, который продолжает махать ему рукой. Ветер катит по земле пластмассовый бидон.

Машина мчится по разбитой дороге, и за ней на несколько сотен метров тянется шлейф песка и пыли. Теперь Селимов абсолютно уверен: кто–то специально запутывает его. Кто–то не хочет, чтобы он встретился с писателем. (Селимов, как всегда, несколько переоценивает значение собственной персоны.)

Он едет вдоль бесконечной бетонной стены, над которой нависает главный корпус теплоэлектростанции с громадной, сужающейся кверху трубой. Вокруг трубы, отбрасывающей длинную неподвижную тень, кружатся черные птицы. Железные столбы высоковольтных линий, рыжие от разъедающих их ржавчины, безжизненно молчат. Из–за кризиса электростанция уже больше года работает с перебоями. На обочине, рядом с брошенными бетонными блоками, лежит разбитый грузовик, полузанесенный песком.