И вянут розы в зной январский - [104]

Минут через сорок художник откланялся, оставив после себя запах крепких сигар и ощущение чего-то значительного. Какое-то время все молчали, а затем Фрэнки завела разговор о японской живописи, цитируя прочитанную недавно статью. Раскол между традиционным и современным, поиски путей – все это было понятно и знакомо, и странно даже, какими близкими, на поверку, могут оказаться совершенно разные народы. Очень быстро, впрочем, тема изменила направление и прибилась к другим берегам, но никого это не беспокоило. В разгар беседы Ванесса почувствовала на себе чей-то взгляд, повернула голову, и мистер Пирс сконфуженно потупился. Она машинально провела рукой по волосам – не растрепалась ли? – и вновь обратилась в слух: белокурый оксфордский выпускник говорил о смысле искажения пропорций в картинах Блейка. И снова ей казалось, что все это она давно подозревала и предчувствовала, а теперь лишь находит подтверждения своей правоты. Самообман? Ах, если бы знать.

Ванессе не хотелось отпускать гостей – что время? разве это время? – но они, один за другим, выходили из круга и долго прощались с ней в дверях, словно бы смущенные ее огорчением. Разговор истаивал, бледнел, как бесконечный канон, из которого постепенно исчезают голоса. Она высказала идею о том, что современный человек избалован реализмом и не способен воспринимать глубокую символику – и обнаружила, что ее партия стала последней.

– К слову, о символах, – сказала Грейс после паузы. – В Обществе художниц Виктории будет лекция на эту тему. Думаю, тебе было бы интересно.

– Я сто раз объясняла, – с досадой ответила Ванесса, – что не могу позволить себе даже эти жалкие девять шиллингов на членский взнос.

– Ну, а если поговорить с отцом, чтобы он поднял тебе жалованье? Это ведь унизительно.

– Он не будет слушать. Этого он и добивается: чтобы я сдалась и вернулась. Хочет доказать мне, что женщина не способна жить самостоятельно. Но мы еще посмотрим, кто из нас упрямей.

– Я скоро буду зарабатывать, – торопливо вставила Делия; ей было явно неловко слушать этот разговор. – Уже со следующего месяца. Тогда ты сможешь вступить в общество.

– Обязательно приходи, – подала голос Фрэнки. – Там устраивают столько интересных вечеров, обсуждений… Женщины должны держаться вместе, ты согласна?

Да, пожалуй, она была согласна. Пусть не удалось возобновить учебу, но хотя бы эта малость – общаться со своими, делиться опытом – была бы сейчас очень кстати. Да, и выставка! Она чуть не забыла об этом. Даже Делия еще не знает.

– Как здорово! – оживилась та, услышав новость. – И ты будешь участвовать?

– Думаю, что да. Это в следующие выходные. Ты ведь поможешь нам? Мы организуем чай, нужно будет все подготовить…

– Конечно, – сказала Делия, но прозвучало это не очень уверенно. – Правда, в воскресенье мне надо будет уйти…

Она отвела глаза и чуть покраснела. В первый миг Ванесса подумала, что речь идет о сестре, что Делия решила нанести ей визит и помириться; но потом вспомнила, как странно она себя вела в день Кубка Мельбурна: нервничала, тянула время, собираясь; убеждала остальных идти без нее – «Я найду вас потом, на ипподроме». Хитрости ее были шиты белыми нитками, но тогда, в суматохе, Ванесса не догадалась, в чем дело.

– Ты встречаешься с Джеффри, ведь так?

Делия зарделась еще сильнее, но поняла, очевидно, что отпираться и дальше бессмысленно.

– Что в этом плохого? – тихо сказала она.

– Господи, какая ты глупая! Я ведь тебе говорила. Брось это. Забудь. Он совсем не такой, каким может казаться.

– Это все неправда! Я тоже так думала сначала, но потом поняла…

– Да это же абсурд! Посмотри на него и на себя: разве такой человек тебе нужен?

– Ах, вот как, – сказала Делия с горькой усмешкой. – Ты думаешь, раз я некрасива, мне и пара нужна такая же?

– Что за вздор ты несешь!

– Несса права, – мягко заметила Грейс. – Мужчинам нельзя доверять. Послушай нас, это добром не кончится.

– Мне почти двадцать один год, я сама могу распоряжаться собой.

– Ну, вот после дня рождения и начнешь распоряжаться, – спокойно ответила Ванесса. – А пока, извини, мы не можем тебя отпустить.

– Вы не имеете права! Да что же это… Агата тоже говорила, и не пускала, но вы-то? Вы же сами живете, как хотите!

– Прости, – повторила она. – Но пока ты с нами, мы за тебя в ответе.

Ох, как трудно было ей вынести взгляд Делии, полный обиды и упрека; вынести ее безмолвный уход – и почувствовать себя распоследней свиньей, лицемеркой, которая отказывает в радостях другим, но не себе. Хотелось разрубить этот чертов гордиев узел немедленно, крикнуть ей вдогонку: «Иди и пеняй потом на себя».

– А может, пусть их? – задумчиво произнесла Фрэнки, словно прочитав ее мысли. – В конце концов, ничего смертельного не произойдет…

– Да ты в своем уме? – возмутилась Грейс. – Она и не подозревает, какими чудовищами могут быть мужчины. Зачем ей это? Вот выйдет замуж… а нет – тем лучше.

Её слова дали Ванессе подобие утешения; но когда обе подруги ушли, она вновь помрачнела. Делия упрямо отсиживалась в спальне, так что пришлось прибираться в одиночестве. Споласкивая чашки под краном в уборной, она думала о том, что совсем недавно Делия прогуливалась по их саду вместе с Эдвином, и тетка с отцом в один голос твердили: лучшей пары не сыщешь. Что у них не заладилось? Вероятно, была какая-то ссора, хотя оба предпочитали об этом молчать. А теперь – что ей делать? Умыть руки или настоять на своем, рискуя со всеми разругаться? Можно, конечно, попытаться поговорить с Джеффри, но ведь он снова начнет разыгрывать дурачка.