И восстанет мгла. Восьмидесятые - [19]

Вбежав на мост без перил и не найдя никого и на берегу, она подумала, что, не дай бог, ребенок мог свалиться в воду и утонуть.

Перейдя на другую сторону, она стала допытываться попадавшихся людей, не видели ли они мальчугана лет пяти, в шортиках и в рубашечке светленькой…

Никто не видел.

Тогда бабушка повернула обратно, воротилась к дому и направилась по выкошенному косогору прочь от деревни в сторону выпаса, останавливая редких встречных с тем же тревожным безответным вопросом… И пастухи не видали никакого мальчишку.

Оставалось вернуться, пойти на почту и позвонить Наде в контору, чтобы со слезами излить душу о случившемся несчастье — о том, что недоглядела старуха глупая…

Уже подходя к дому, задыхаясь и потирая ладонью влево под ключицей, баба Маня издалека завидела пару, мирно сидевшую на лавочке у палисадника под черемухой — высокого худощавого мужчину в кепке и прильнувшего к нему маленького мальчика, в котором, подойдя ближе, узнала своего внука.

— Ах ты, негодник этакий! Ты где был?.. Щас я тебе, вот, крапивой задницу надеру! — почувствовав, как камень свалился с души, накинулась она на Алешу, боязливо жавшегося к незнакомцу. — Я тебя по всей деревне ищу, везде оббегала!.. Чуть с ума не сошла!

Дяденька неспешно поднялся с лавки и сверху, нахмурив брови, воззрился на макушку пожилой женщины, повязанную платком, покачал головой и шумно вздохнул.

— Ты себе крапивой задницу надери, манда старая, — серьезно и внушительно предложил он. — Ты как его без надзора оставила?.. Какой дурак тебе вообще ребенка доверил? Вот я узнаю, кто его родители, и расскажу им, где его в лесу нашел… А не попадись он мне? Тебя прибить мало!.. А его не замай, скажи спасибо. Смышленый парень, хоть и городской.

До бабы Мани стали доходить слова строгого незнакомца и все мыслимые ужасные последствия случившегося. Она заплакала в голос.

— Золотенький мой, что ж я несу, дура безмозглая!.. Иди сюда, я тебя обниму, яхонтовый мой, прости ты меня, — причитала она, прижимая к грязному фартуку, который впопыхах запамятовала снять, запуганное лицо Алеши. — …Спасибо тебе, мил человек, по гроб вспоминать и молиться за тебя буду. Зайди в избу, покормлю вас с дороги обоих.

Войдя в дом, бабушка посадила мужчину, назвавшегося Федором, за выскобленный стол в красном углу под иконами с горящей лампадкой, достала ухватом из печи черный от копоти пузатый чугунок со щами, налила до краев глубокую глиняную миску, нарезала крупными ломтями ситник, вынула из комода расписные деревянные ложки, немного обкусанные по краю, затем нырнула в переднюю и воротилась с бутылкой водки и стаканом.

— Выпей на здоровье, Феденька, — поставив непочатую бутылку и граненый на стол перед спасителем, с умиленьем на лице попотчевала она. — Бог тебя благослови.

Федор отточенным жестом молча отмерил полстакана, коротко выдохнул и на раз опрокинул в себя содержимое, слегка занюхав краюшкой хлеба.

— А я по грибы ходил. Боровики вовсю пошли. Вон, корзину полную набрал — тебе сейчас отсыплю. Внучку пожаришь с картошечкой, — затеял он светскую беседу, помешав горячие, сдобренные сметаной щи ложкой. — Уж домой шел — вдруг в ухе что-то запищало, у меня так бывает. Ну, думаю, в горле пересохло — дай чайку хлебну. Потом слышу — вроде как дите плачет в лесу. Волчонок, что ль, потерялся?.. Поглядел по сторонам, глядь — малец! «Заблудился, — говорит, — дяденька»… Вот так вот — бог его спас, — со значением кивнув и посмотрев на хозяйку, подытожил мужчина и зачерпнул полную ложку щей.

— Воистину… А я-то уж, грешным делом, думала — утоп на речке, — призналась, облегченно вздыхая и нежно посматривая на внука, бабушка. — Дай-ка, Лешенька, я тебя еще поцелую…

— Ты смотри, одного в лес его не пускай, — предупредил, с аппетитом пережевывая кусок мяса и прихлебывая наваристые щи, Федор. — Слыхал, волки опять баловать заладили. Овцу задрали у одних, прям за домом. Привязанная была… Давненько их не стреляли — вот страх-то и затеряли, пошаливают, поганцы… Облаву бы на них устроить не мешало…

Алеша навострил ушки, но не рискнул поведать о хвосте и недобром взгляде из кустов в лесном овраге. Если это и впрямь был волк — он его не тронул. Скажи сейчас взрослым — кто знает, захотят убить… Ему было жалко серого.

Баба Маня попросила внучка не рассказывать маме о происшедшем. Покуда Алеша продержится и не выдаст ее, на день рожденья получит «пяток целковых с пенсии» и они вместе пойдут в «Старт», где внучок выберет себе любую игрушку, какую только душа пожелает.

Пять рублей было донельзя много. Те игрушки, на каковые указывал маме Алеша, обыкновенно стоили рубля два-три, не дороже, и мама их ему не покупала.

«Дорого, сынок… А давай вот этих солдатиков за сорок копеек?» — неизменно предлагала она.

«Ну ладно, давай солдатиков…» — со вздохом соглашался он с заурядной покупкой и почти никогда не клянчил, зная, что с мамой это бесполезно.

Мальчик осознал, что обладание сведениями, ежели их не выболтать ненароком, может принести плоды несравненно более ценные, чем нудное упрашивание сильных мира сего: «Ну мам, ну пожалуйста!.. Ну мне очень нужен этот кораблик!..»