И век и миг... - [16]

И там,

В саду,

Укладывает спать в ряду

Других ребят — о том и речь —

А рядом с ней кладёт свой меч,

Тот самый, коим искромсал

Громаду свастики, а сам

Тем часом — всё по форме чтоб —

Пилотку уголком на лоб

Хотел подправить, да забыл,

Пилотку ту осколок сбил

Ещё тогда, тогда, тогда…

Года — как за грядой гряда.

Уж скоро вечность будет, как

Сюда пришёл он, в Трептов-парк,

Из тех обугленных равнин.

В одном лице — отец и сын,

В одном лице — жених и муж,

В одном родстве на весь Союз.

Оплакан всеми и любим,

Пришёл и встал, неколебим,

На самый высший в мире пост

Лицом и подвигом — до звёзд.

3

И вдруг… В горах ли что стряслось.

Земная отклонилась ось,

Подвижку сделал континент?

А может, просто в тот момент

Он сам — что тоже может быть —

Такой телесной жаждой жить

Проникся с головы до ног.

Что, хоть и бронзовый, не мог

Он не пойти домой к себе,

Чтоб там размяться на косьбе,

Чтоб там во сне, как наяву,

Обнять жену свою — вдову,

Детей, внучат своих обнять,

А если мать жива,

И мать

Обнять

И далее идти,

Чтоб службу памяти нести,

Везде — мосты ли, не мосты —

Узнать:

На месте ли посты, —

И каково стоится им,

Друзьям-товарищам своим,

В граните,

В бронзе,

Здесь и там,

По деревням, по городам?..

И не забыть зайти притом

И в дальний тот, и в ближний дом,

Зайти на боль от старых ран

И — с ветераном ветеран —

Побыть,

Горюючи, любя.

И взять отчасти на себя,

На свой на бронзовый магнит,

Ту боль, что столько лет болит,

Взять, как берёт громоотвод.

4

Что ж, и такой вот поворот

Возможен здесь.

Но в этот раз

Он от берлинских новых штрасс,

Стараясь больше по прямой,

Не на восток идёт, домой,

А на заход — в ту сторону,

Откуда ох как он в войну,

На том пожаре мировом,

Подмоги ждал в сорок втором.

Ждал:

«Да когда ж он, второй фронт?!»

Ждал год,

Ждал два,

Ждал третий год.

А если кровью мерить — век.

Зато когда второй Дюнкерк

Назрел в Арденнах, он не ждал

И миру мир принёс не в дар,

А в память, чтоб его сберечь.

Об этом, собственно, и речь.

И в этом смысл всего того,

Что так встревожило его

Теперь.

И он к Па-де-Кале

Идёт не как скала к скале,

А к человеку человек.

Всё тем же курсом — на Дюнкерк,

Всё с тем же чувством, как тогда…

Года — как за грядой гряда,

Шаги — как за волной волна.

Поводырём ему луна

И голос всех отважных, тех,

Кто под траву ушёл, под снег

Там, на второй передовой.

5

И вот уж голос их травой

Восходит у его сапог:

«Спасибо, что тогда помог

И что пришёл сюда сейчас.

Остановись, послушай нас,

У наших надмогильных плит.

Не всем же бронза и гранит,

Не всем же память во весь рост,

Лицом на зюйд, на вест, на ост.

Не всем, поскольку знаем: всем

В пределах наших двух систем

Не хватит камня и литья,

Чтоб нас поднять из забытья,

А хватит — тесно будет им

От нас, загубленных — живым,

Так много здесь погибших нас,

Парней, шагнувших за Ла-Манш,

Но трижды больше ваших

Там —

По всем дорогам на Потсдам.

Да что там трижды — во сто крат.

Спасибо вам за Сталинград,

За Курск, за Днепр,

За встречный тот

Удар с привисленских высот.

Когда б не вы — нам всем — каюк!

Вот почему ты вправе, друг,

Стоять, как ты сейчас стоишь,

Чтоб Лондон видел и Париж,

Чтоб запад знал

И знал восток,

Какой ты памятью высок,

И что тебе ещё расти.

Пусть будет так.

Но ты учти,

Нам тоже не одни холмы.

Мы — прах не просто,

Почва — мы.

Ты — у вершин,

Мы — у корней.

Тебе — видней,

А нам — больней

И тяжелей день ото дня.

Кто там сказал: „В тени огня“.

Кто там сказал: „В тени ракет“.

Да будь он трижды президент,

Безумец он.

Иди к нему

И подскажи его уму:

В такой тени,

В огне таком,

Чуть что, всё небо кувырком,

И вся Земля, как головня.

В предчувствии того огня

Болят все кладбища — скажи —

Окопы все и рубежи,

Болят на весь двадцатый век,

Как перед бурей у калек

Болят обрубки ног и рук…

Нельзя, скажи, на третий круг,

За крайний край, за Рубикон

Нельзя!

И это — как закон,

Как просьба всех корней и губ.

Квадрат огня, теперь он — куб,

Теперь он больше, чем сама

Земля,

И больше, чем с ума

Сойти — сойти за ту черту,

Где бездна ловит пустоту,

Где шар земной — как не земной,

Не шар — а череп под луной.

Летит — безбров, безглаз, безнос.

И — не червя… Такой прогноз

Прими как SOS, как наш набат,

Опереди крылатый ад

И упреди как наш посол.

А явь ли это или сон? —

Не так уж важно. Важен мир,

Как первый твой ориентир,

Держись его по ходу звёзд.

Тебе опорой — лунный мост

С материка на материк,

Иди давай, иди, старик,

И твёрдо знай: не подведёт…»

6

И — представляете — идёт!

В одном лице — отец и сын,

Всем исполинам исполин,

В одном лице — жених и муж,

В одном родстве на весь Союз.

Идёт над бездной,

Под луной.

Четыре ветра за спиной

В порыве парусных веков —

Походка легче облаков,

И ход стремительней луча,

А сбоку правого плеча,

На удаленье небольшом

Звезда полярная с ковшом

По ходу вечности на вест

Перстом указывает: есть,

Есть, есть он, двадцать пятый час!

Уже давно фонарь погас

На башне Эйфеля, давно

Биг-Бен дозорное окно

Не поднимал из-за спины

И сам давно сошёл с волны…

И вот уж, вот — левей, правей —

Под своды бронзовых бровей

Вплывает мощно берег тот…

Солдат честь флагу отдаёт

По форме всей и лишь потом

Спокойным шагом входит в дом,

Опередив на шаг рассвет:

«Прошу прощенья, президент,

Что рано потревожил вас.

Такой уж, извините, час —

Час памяти. А кто я есть,

Как видите, из бронзы весь,

И никаких таких камней