И в сердце нож. На игле. Белое золото, черная смерть - [49]

— Почему вы не хотите, чтобы я рассказал то, что мне известно? — ровным тоном осведомился он. — Если вам этого не будет достаточно, можете продолжать допрос.

— Ладно, говорите, — разрешил Броди.

— Начнем с ножа, — сказал Джонни. — Я нашел нож у нее в ящике недели две назад. Во вторник. Я решил, что она купила его, чтобы в случае чего защититься от меня. Я положил его в карман и взял с собой в клуб. Затем я стал думать, как поступить, и решил было вернуть на место, но он попался на глаза Большому Джо. Если она так меня боялась, что держала в ящике под бельем охотничий нож, каким свежуют добычу, на здоровье, думал я. Но Большому Джо нож приглянулся. Он сказал, что хотел бы иметь такой, и я ему его отдал. С тех пор ножа я больше не видел. Потом вы выложили его на этот вот стол и сказали, что этим ножом убили Вэла и что преподобный видел, как Чинк давал этот нож Дульси.

— Вам не известно, что делал с ножом Большой Джо? — спросил Броди.

— Нет. Он только сказал, что боится носить его с собой. Не дай Бог, говорит, выйду из себя, выхвачу его и зарежу кого-нибудь. Он говорил, что этим ножом можно запросто отсечь человеку голову, даже если захочешь только легонько пометить его.

— Вы когда-нибудь такие ножи видели? — спросил Броди.

— Точно такие — нет. Похожие видал. Но вот точно такие — не приходилось.

Как и в тот раз, Броди вынул из ящика стола нож и подтолкнул его через стол к Джонни.

— Это и есть тот самый нож?

Джонни наклонился вперед и взял его.

— Да, но я понятия не имею, как им могли убить Вэла.

— Это не тот нож, которым убили Вэла, — сказал Броди. — Этот нож обнаружили в вашем кухонном шкафу с полчаса назад. — Он выложил на стол второй нож. — Вэла зарезали вот этим.

Джонни смотрел то на один нож, то на другой и молчал.

— Что вы можете сказать по этому поводу? — спросил Броди.

— Ничего, — ровным голосом произнес Джонни.

— Не могло так случиться, что Большой Джо когда-нибудь забыл его у вас в доме, а кто-то нашел и положил на полку?

— Если и забыл, то я про это слышу впервые.

— Ладно, нам все понятно, — сказал Броди. — Теперь вернемся к Вэлу. Когда вы видели его в последний раз?

— Без десяти четыре, когда я вышел из клуба. Я выигрывал, и партнеры никак меня не отпускали, вот я и припозднился. Вэл сидел в машине и ждал меня.

Броди удивленно посмотрел на него.

— Почему он не зашел в клуб?

— Ничего странного в этом нет, — ответил Джонни. — Он любил вот так сидеть в моем «кадиллаке» и слушать радио. И у него, и у нее были запасные ключи. Так, на всякий пожарный случай. Я никогда не пускал его за руль. Он сидел в машине часами. Он вроде как чувствовал себя большим человеком. Уж не знаю, сколько он тогда просидел. Я не спрашивал. Он сказал, что был у преподобного Шорта и хочет мне кое-что передать. Но было уже поздно, и я боялся, что поминки вот-вот закончатся…

— Он сказал, что говорил с преподобным Шортом? — переспросил Броди. — В такое время ночи — или даже утра?

— Да, но меня тогда это не удивило, — ответил Джонни. — Я велел ему погодить и рассказать мне позже, но не успели мы доехать до Седьмой авеню, Вэл сказал, что ему не хочется ехать на поминки. Он сказал, что уезжает утренним поездом в Чикаго, а там, мол, видно будет. Поэтому он попросил, чтобы я его выслушал, потому что это важно. Я притормозил и остановил машину возле дома Большого Джо. Вэл сказал, что был у преподобного в церкви, если это можно, конечно, назвать церковью. Это было в два часа ночи, и у них вышел долгий разговор. Но не успел Вэл продолжить, как я заметил типа, который пробирался по улице, прячась за машинами. Я понял, что он задумал ограбить бакалейщика. Я сказал Вэлу: погоди, сейчас будет комедия.

Рядом с бакалейщиком стоял цветной полицейский, Харрис, а из окна спальни Большого Джо кто-то высовывался — тоже, видать, решил поглядеть на комедию. Тип вытащил мешок из машины бакалейщика, но тот увидел и вместе с патрульным побежал его догонять.

— Это нам известно, — перебил его Броди. — Что произошло после того, как преподобный Шорт вернулся в квартиру?

— Я понял, что это преподобный, только когда он вылез из корзины, — пояснил Джонни. — Потеха, и только. Он вылез и стал отряхиваться, как кошка, которая угодила в навозную кучу. Когда я понял, кто это, я сообразил, что он перебрал своего зелья — смесь бренди и опиума. Потом он еще разочек приложился к бутылке и пошел обратно. Он ступал осторожно и то и дело отряхивался — кошка, да и только.

Вэл тоже посмеялся. Сказал, что пьяных ангелы носят. Тогда я решил, что можно неплохо схохмить. Я велел Вэлу лечь в корзину, а сам отправился в ночное кафе Окорока, откуда позвонил Мейми и сказал, что в хлебной корзине под ее окнами покойник. Кафе Окорока на углу 135-й и Леннокс-авеню, и на звонок у меня ушло бы никак не больше пяти минут. Но какая-то цыпочка говорила по телефону, и я боялся, что, когда я дозвонюсь, кто-нибудь уже обнаружит Вэла и шутка пропадет.

— Как вы добрались до кафе? — спросил Броди.

— На своей машине. Доехал до 135-й и развернулся. А когда позвонил Мейми, то оказалось, что Вэла убили. Мейми сама сказала мне по телефону.