И трижды был опущен занавес - [65]

– Я только хотел позвонить…

– Забудем об этом. – Кремер сунул то, что осталось от второй сигары, в пепельницу: огрызок размером с дюйм, не более. – Мне кое-что известно, поэтому расклад такой. Убитая женщина, называвшая себя Синтией Браун, не приходилась вам сестрой. Вы познакомились с ней во Флориде приблизительно полтора или два месяца назад. Вы совместно разработали некий план мошенничества, избрав своей жертвой миссис Орвин. Вы двое приехали с ней в Нью-Йорк и находились здесь уже неделю, разрабатывая детали своего плана. Честно признáюсь, ваши грязные махинации меня совершенно не волнуют. Моя специализация – убийства, одно из них я и расследую сейчас. – Он выжидательно посмотрел на собеседника, но тот не воспользовался возникшей паузой. – Меня лично, – продолжил Кремер, – интересует тот довольно долгий период времени, когда вы были тесно связаны с этой мисс Браун, вместе… э-э-э… работая. Думаю, вы не раз беседовали по душам. Вы всем говорили, что она ваша сестра, а теперь она убита. Представляете, какой у нас есть прекрасный повод основательно испортить вам жизнь? Ну, что скажете?

Браун и теперь промолчал. На его лице ясно было написано: «Без комментариев».

– Испортить вам жизнь никогда не поздно, – заверил его инспектор, – но сначала я хочу дать вам один-единственный шанс. Итак, на протяжении двух месяцев вы тесно общались с Синтией Браун. Она наверняка упоминала о том, что случилось с ней в октябре прошлого года. Ее подругу по имени Дорис Хаттен убили – задушили. Синтия Браун случайно видела убийцу и могла бы его описать, но решила помалкивать. Между прочим, напрасно. Исполни она свой гражданский долг, была бы сейчас жива и здорова. Она наверняка рассказала вам обо всем; в жизни не поверю, что не рассказала. Синтия должна была поделиться с вами всем, что знала. А теперь я послушаю вас. Расскажете все – и тогда мы вместе подумаем, как вам помочь выбраться из неприятной ситуации. Итак?

Браун сжал губы и почесал щеку, а затем снова разжал их:

– Мне очень жаль, инспектор, но я ничем не могу вам помочь.

– Вы думаете, что я поверю, будто за все эти недели она ни разу не завела речь об убийстве своей подруги Дорис Хаттен?

– Мне очень жаль, но именно так и было, – твердо сказал Браун, подводя черту.

– Ладно. Поговорим о сегодняшнем дне. Вы обещали честно и подробно ответить на все вопросы. Помните ли вы момент, когда нечто в облике Синтии Браун – какое-то движение или выражение ее лица – заставило миссис Орвин поинтересоваться, что с ней происходит?

Браун наморщил лоб:

– Боюсь, ничего такого я не припоминаю.

– Я прошу вас напрячь память. Попытайтесь вспомнить.

Молчание. Браун разлепил губы, и морщинка на его лбу стала глубже. Наконец он сказал:

– В тот самый момент меня могло не оказаться поблизости. Не думаете же вы, будто мы все время были рядом в такой толпе.

– Но вы помните, как она извинилась и вышла, сказав, что почувствовала недомогание?

– Да, конечно.

– Так вот, то, о чем я вас спрашиваю, произошло незадолго до этого. Она обменялась взглядом с каким-то мужчиной, стоявшим поблизости, и это ее так сильно напугало, что миссис Орвин спросила, в чем дело. Пожалуйста, подумайте хорошенько. Обещаю: если вы видели того человека и сможете его описать, я отпущу вас, даже имея доказательства, что вы обчистили до нитки миссис Орвин и еще с десяток богатых вдовушек до нее.

– Сожалею, но я ничего не видел.

– Уверены?

– Абсолютно.

– А если как следует подумать?

– Тут и думать нечего.

– Проклятье! – Кремер с такой силой хлопнул кулаком по столу, что подносы подпрыгнули. – Леви! Уведи его и скажи Стеббинсу, пусть арестует этого типа как важного свидетеля и отправит в участок. Возьми людей, покопайтесь в его прошлом. У него наверняка уже есть судимость. Ищите хорошенько, носом землю ройте!

– Я хочу позвонить своему адвокату, – тихо, но выразительно произнес Браун.

– Там, куда вас везут, найдется и телефон, – заверил его Леви. – Если только он не сломан. Прошу вас, полковник.

Когда за ними закрылась дверь, Кремер уставился на меня так, словно прикидывал, не арестовать ли и меня тоже. Изобразив на лице полнейшее равнодушие, я мимоходом заметил:

– Будь мне позволено войти в кабинет, я показал бы вам толстенную книгу, где содержится информация о людях, живших под чужой личиной, – забыл, как называется. Мировой рекорд – шестнадцать лет. Один парень в Италии одурачил брата и двоих кузенов, которые хорошо его знали. Так что, возможно, вам следует…

Кремер довольно бесцеремонно отвернулся от меня и бросил стенографисту:

– Собирайся, Мерфи. Мы уходим. – Он рывком отодвинул стул, поднялся на ноги и потряс ими, чтобы спустить задравшиеся штанины; Леви заглянул снова, и Кремер обратился к нему: – Уходим. Все на выход. Сбор у меня в кабинете. Скажи Стеббинсу, одного человека у крыльца будет достаточно… Впрочем, я сам скажу…

– Но, сэр, там остался еще один свидетель.

– Кто именно?

– Некий Николсон Морли. Он психиатр.

– Этого нам еще не хватало. Отпусти его.

– Да, сэр.

Леви ушел. Коп-стенографист складывал свои манатки в видавший виды портфель. Кремер уставился на Вулфа. Тот спокойно выдержал его взгляд.