И так же падал снег - [24]

— Давай с тобой поженимся и будем — как муж с женой…

Пришлось мне ее долго уговаривать: ведь время для нас такое еще не пришло — и думать об этом даже нельзя. Вот в армию принять ее еще можно: в пятый класс скоро перейдет. Так и договорились тогда…

— Как это — «по-разному»? — не поняла Лёля.

— Тамарка, — пояснил я, — это наша медсестра…

— А я? — спросила Лёля.

— Ты? — призадумался я. — Тебя держат взаперти, редко пускают на улицу, не разрешают с нами играть…

— Ну и что?

— А тебя я всегда жду — и сердце вон как бьется! Послушай-ка… — и я прижал ее голову к своей груди.

— Ага, — сказала она, — бьется…

— Ну, вот, а ты не веришь!

— Значит, ты меня больше любишь?..

И тут — словно потолок на нас обвалился: загремел голос Лёлиной матери, которая стояла на верхней площадке и, видимо, подслушивала нас.

— Эт-то еще что за любовь?! — закричала она с притворным ужасом. — Еще молоко на губах не обсохло, а туда же!.. Лёлька, сейчас же — домой! А этого хулигана — чтоб духу больше здесь не было!..

— Он не хулиган, мама, — попыталась защитить меня Леля.

Но мать не дала ей договорить:

— Марш сейчас же наверх!..

И вот опять я сижу на тумбочке, не отрываю глаз от Лелиного окна. Но Леля не смотрит на меня, даже головы в мою сторону не повернет.

Ее бледное лицо в оконной раме — как скорбный лик богородицы на иконе, и сидит она неподвижно и глядит куда-то вдаль — за дома, за Дегтярную улицу, словно там, за Кабаном, увидела такое, от чего никак нельзя оторваться…

Хоть бы кивнула мне — и я оставил бы свой пост с легкой душой. Ведь знает, что я ни в чем не виноват: «Судьба играет человеком», как говорит Катерина из ресторана «Казанское подворье», когда чувствует себя несчастной.

Вот и тут — «судьба». Так уж случилось в этот «христов праздник». Не угоди я в помойку, мы бы, может, и крысу поймали, и жокея — ее отца — с лошадью не встретили, и Лелю бы не закрыли на замок… Витька с Салаваткой с нетерпением ждут, когда я слезу с тумбочки. То один, то другой высовываются из подъезда: наверно у них что-нибудь затевается, а они без меня никак не могут…

Наконец, Витька Титов не выдержал, подошел ко мне:

— Х-хватит с-страдать! Т-там Герман к-кино н-налаживает.

— Кино? — удивился я. — Какое кино? Где он взял киноаппарат?

— С-сам с-смастерил…

— Ладно, иди, я сейчас…

Кино! Интересно, какую картину он будет показывать?.. Недавно, в «Народном» шел фильм «Человек без нервов». Мы задолго до начала сеанса, когда проветривался зал, пробрались в него и лежали под лавками. Когда собралось много народу, вылезли и устроились в первых рядах. Никто нас не прогнал: поворчали и потеснились. А как началась картина и застучала по клавишам рояля таперша, тут уж было не до нас…

В парке, возле железной дороги, запускали воздушный шар. Желающих прокатиться было немного. Но вот одна прекрасная дама села в корзину — эта была Мэри Пикфорд — и воздушный шар стал подниматься над землей. Но в это время пошел поезд и перерезал канат, который удерживал воздушный шар на определенной высоте. Мэри Пикфорд с ужасом глянула вниз: она поняла, что теперь воздушный шар унесет ее в небо — и не будет никакого спасения. Весь зрительный зал притих, мы затаили дыхание, таперша перестала играть, кто-то рядом зашептал: «Господи! Да что же это такое? Зачем она села в этот шар?..»

А он все быстрее стал подниматься в небо, увлекая за собой и канат, конец которого уже болтался над землей.

По парку прогуливались два джентльмена, они увидели все это — и бросились к канату, ухватились за него, стали карабкаться по канату вверх…

Вот они уже над домами, над небоскребами. Толстый джентльмен не выдержал, испугался высоты — и спрыгнул на крышу какого-то небоскреба, а Гарри Пиль — «человек без нервов» — не оставил в беде Мэри Пикфорд, добрался до корзины… Ох, как была счастлива Мэри! Они сразу же влюбились друг в друга, и Гарри Пиль стал управлять воздушным шаром, и потом — с помощью клапанов — сумел посадить на землю этот злополучный шар. Все в зрительном зале зааплодировали, захлопали в ладоши, таперша изо всей мочи забарабанила на рояле, а мы вскочили на ноги и закричали: «ура!..»

Я бы тоже забрался по водосточной трубе, мог бы спасти Лёлю, но в окнах их дома постоянно маячила фигура ее матери, которая ходила из комнаты в комнату и, наверно, выговаривала своей дочери за меня — и Леля даже взглянуть в мою сторону не смела.

3

На глухой стене сарая была прибита старая простыня, а в свободном пространстве — между дровами и слесарным станком — Герман приладил доски и мы уселись на них чин-чинарем, как если бы купили билеты на сеанс и на них были обозначены места. У самой двери Герман установил свой аппарат — деревянный ящик с выступающей из него трубочкой, включил свет — и на простыне появилась рамка. Мы оглянулись, следя глазами за пучком лучей, который казался голубым в полумраке сарая, и, выходя из трубочки, все расширялся воронкой и упирался в простыню.

— Глядите на экран! — предупредил нас Герман. — Сейчас начнется фильм…

Нам интересно было узнать, как это все у него получается, но ослушаться Германа не посмели — и уставились на прибитую к стене простыню.