И так же падал снег - [22]

— Ну, чё там? — кричали нам сверху.

Уже добровольцы подошли выкачивать воду, пожарные отдыхали, поснимав с головы блестящие каски. Перегнулись через железную решетку, что под лестницей, смотрят — тоже не поймут, убывает вода или нет. Уже «ручей» до Кабана, наверное, добежал, а конца что-то не видно.

Позвали Германа:

— Ну-ка, погляди, чё там такое?

Спустился он по ступенькам вниз, отодвинул нас в сторону, чтоб мы не свалились с приступка в омут, несколько минут смотрел, приглядывался к той черте, до которой стоит вода, потом поднялся наверх, махнул рукой:

— Зря качаете!

— Как это — «зря»?! — вскинулись пожарные. — Сами вызывали машину!

— Вызывали, вызывали! — подтвердила тетя Дуся — дворничиха наша. Как раз ее квартира над этим подвалом. — Плесень у меня ползет по стенам. До каких пор можно такое терпеть? Давайте качать все по-очереди. Вон сколь народу собралось!..

И, правда, чуть ли не вся улица была в сборе, даже с Дегтярной народ привалил. Еще когда пожарная машина с колокольным звоном неслась по нашей улице, за ней увязался хвост — бежала ребятня, распахивались окна, люди тревожно спрашивали:

— Где горит?

Смотрели на крыши домов, но ни дыма, ни огня, а все как раз наоборот. И все-таки — целое событие: воду откачивают из подвала, а она не убывает.

— И не убудет! — стоял на своем Герман. — В двадцать шестом году было наводнение, и как зашла сюда вода, так и осталась на веки вечные.

— Как это осталась? — не унималась тетя Дуся. — Быть того не может!

— А вот может, — говорил Герман Федоров, и толпа тесным кольцом окружила его:

— Докажи!

— А чего доказывать? Волга куда впадает? В Каспийское море? Факт. А Кабан соединяется с Волгой. Факт?

— Ну, факт!

— Вода в подвале — подземная, идет от Кабана. Можно ли перекачать озеро Кабан, вместе с Волгой и Каспийским морем?..

Пожарные подняли «кишку», намотали ее на колесо, поставили насос на платформу — и с колокольным звоном поехали обратно. Народ разошелся, а мы ринулись вниз по лестнице и долго рассматривали блестящие предметы на дне подвала, стараясь разгадать, что это за штуки такие лежат под водой, и как их достать…

Теперь дорога к этой «вечной» воде была открыта и мы несли туда «шельму» в ящике, чтоб утопить ее в темном омуте. Спустились по ступенькам вниз, Салаватку пропустили вперед, он поднял ящик над водой, держит на вытянутых руках:

— Бросать с ящиком, или как?..

— С-стой! — командует Витька. — Я п-придержу ящик, а ты отдерни фанерку — и она п-плюхнется в воду… Р-раз, д-два, т-три!..

Крыса плюхнулась в воду, ушла на дно.

— Вота, дождалась! — закричал Салаватка. — Теперь ей конец!..

— А вон она! Выплыла! — увидел я усатую мордочку на середине темной воды.

— П-плывет! — изумился Витька Титов.

— Плывет, — сказал я. — Да еще как!..

Крыса выбралась на песчаный откос, образовавшийся от разрушенной печи, отряхнулась, как собака, обернулась, поглядела на нас: «Дурачки!» — и спокойно пошла к выходу, к отдушине, которая просвечивала в стене и выводила «шельму» в соседний двор.

— Бежим! — сказал Салаватка. — В Лелькином дворе мы ее накроем!

— Я побегу нашим двором, а вы бегите улицей, чтоб захватить ее с двух сторон, — сказал я — и мы разбежались в разные стороны…

С соседним домом, где жил жокей Ларионов, нас разделял невысокий забор, и я сообразил, что путь до него короче, нежели бежать улицей, через ворота. Я помчался через наш подъезд, добежал двором до мусорной кучи, перемахнул через забор… Что-то хрустнуло под ногами — и я только успел ухватиться за скользкие доски, чтоб не погрузиться с головой в холодную, вонючую жижу.

— Г-гошка провалился в п-помойку! — услышал я голос Витьки Титова.

— Чё теперь делать? — подбежал Салаватка, глянул на меня сверху вниз.

— Доску какую-нибудь подай! — крикнул я ему из ямы. — Скорее, руки сползают, не за что ухватиться.

Из дому выскочила Лёля Ларионова.

— Ой, Гошка тонет! Да скорее вы! Тащите вон лестницу, подайте ему!

Витька с Салаваткой притащили деревянную лестницу, что стояла у дома Ларионовых, сунули ее мне вниз, в помойку. Я ухватился за нее, они втроем стали вытаскивать меня из вонючей ямы.

— Д-доски-то с-совсем п-прогнили, вот т-ты и п-провалился! — проговорил Витька Титов.

— Да, угодил прямо в помойку, — сказал я, выбираясь из ямы. — Но ничего, только меня надо будет обмыть.

— Обмоем, — сказал Салаватка. — Воды из подвала натаскаем и обмоем. Бежим скорее к сараям!

Ребята помчались вперед, я, стряхивая ладонями с матроски и штанов прилипшую грязь, устремился за ними и, пробегая мимо Лёлиного крыльца, увидел, как распахнулись ворота и показалась морда белой лошади.

Я уже не мог остановиться и бежал напропалую к калитке.

Жокей Ларионов гордо восседал в своей коляске и, увидев меня, даже привстал и натянул вожжи. Белая лошадь блеснула на меня круглым глазом, дернулась в сторону.

— Эт-то еще что такое?! — закричал Ларионов. — Что за светопреставление?.. Лелька, и ты здесь? — увидел он свою дочь. — Сейчас же марш домой!..

Пригнув голову и ожидая удара хлыстом, который держал в руке известный всему городу жокей Ларионов, я прошмыгнул в калитку и выбежал на улицу…

В закутке, меж дровяников, Салаватка с Витькой окатывали меня с ног до головы ледяной водой, которую они таскали из подвала в жестяном ведерке, и я, стуча зубами от холода, смывал с себя вонючую слизь, стараясь поскорее избавиться от нее и привести себя в порядок до того, как Нюра начнет звать меня завтракать.