И пришел доктор... - [68]

День отправления выдался пасмурным и невзрачным. На привокзальном столбе скучно висела мокрая афиша прошлогоднего концерта какого-то второсортного артиста. Цикады, которые, несмотря на февраль, ещё два дня назад гундосили, что есть силы, теперь хранили гробовое молчание, как на поминках. Природа терялась в сумраке. Небо заполонили грузные облака, и сверху сыпались осадки, отдалённо напоминавшие помесь снега с дождём. Со стороны прибрежной линии дул подозрительный ветер. Подозрителен он был тем, что какой стороной ты не повернешься, он всё равно будет дуть тебе прямо в морду твоего лица. А если взять и догадаться спрятать эту самую морду в пальто, то и тут она не будет в полной безопасности. Ударяясь в ноги, ветер как будто набирал ещё силы и скорости и устремлялся параллельно вверх, настигая таким образом тщательно охраняемую физиономию врасплох. Именно этот ветер и насторожил подводников, чуявших неприятности на расстоянии морской мили так, как собака чувствует приближение к её хозяевам некой бабушки по имени Смерть, которая никогда не расстается со своей остро заточенной косой.

Подали железнодорожный состав на перрон. Он, как обычно, являлся сборным: первые три вагона шли до Мурманска, следующие пять — до Котласа, затем — до Вологды, ну и замыкали колонну вагоны на Киров и Плесецк. Точкой разрыва всех этих вагонов в маршрутном листе планировалась некая ж/д станция О-к, о которой автор этой повести, к сожалению, мало что знает.

У наших вышеупомянутых товарищей был вагон под № 20, но по счёту он стоял вторым: нумерация шла с конца. В Российском Царстве всегда всё задом наперёд, даже нумерация. Подводники великолепно знали особенности любимого Отечества, поэтому, дабы не таскаться попусту, сразу зашли спереди. Подходят они к составу, достают билетики. Дверь ещё не успела открыться, а юбиляры уже поняли, что их самые смелые страхи полностью подтвердились. Подошедшие вместе с ними гражданские пассажиры с удивлением для себя обнаружили, что, действительно, страхи подводников подтвердились. Они даже протёрли глаза и посветили внутрь фонариком, но ничего не изменилось. Вагон стоявший перед ними был ПЛАЦКАРТНЫЙ. По билету он купейный, а по факту — плацкартный.

Постольку поскольку в массовый галлюциноз мало кто из пассажиров верил, то они извещают немедленно о столь странном расхождении проводника. Тот, распознав нештатную ситуацию и икнув с перепугу (или с холоду) дважды (чем плохо?), советует: «До отправления ещё полчаса, вы можете сбегать к дежурному по вокзалу»… И повторяет еще раз. Бегут только подводники.

Дежурный, точнее дежурная, милая девушка лет двадцати шести, смотрит на них очаровательными, обескураживающими глазами большой глубины. Милые коленки её скромно выглядывали из-под юбки, а тёмно-рыжие локоны волос невероятно обаятельно струились по коже лица так, что глубокие глаза, идеальный (с точки зрения челюстно-лицевой хирургии) нос и бархатные губы (не большие, как после иньекцирования силиконом, а просто бархатные) оказывались в некой живой рамке, словно фотография. Только, могу Вас заверить, такой фотографии я не видел нигде. Разумеется, опытные фотографы мне могут сказать, что половина успеха хорошего снимка зависит от грамотно поставленного света и правильности его попадания на объект. И я могу им заявить, что данный факт я прекрасно знаю, и учёл его при своём описании.

Вполне возможно, что девушка и не являлась сногсшибательной красоткой, но явный шарм в ней жил однозначно. Пропорции в лице были соблюдены, и именно они создавали ту внеземную красоту, которой она обладала. Красота такая, что получаешь ни с чем не сравнимое удовольствие лишь от одного просмотра, а прикоснуться к такой гармонии страшно: вдруг сломаешь чего своими извилистыми грабилками.

Я бы, конечно, мог Вам сказать, что дежурная была похожа на мою супругу, но толку от этого получилось бы мало, поскольку супругу мою Вы не видели, а если бы даже и увидели когда-нибудь, то это ничего бы не изменило.

Во-первых, человек в разные периоды своей жизни выглядит абсолютно по-разному. Во-вторых, точно такой же постановки света вновь уже будет довольно тяжело добиться. А, в-третьих, у каждого свои вкусы и восприятие окружающего заметно расходится у отличных друг от друга категорий граждан.

Но именно тогда, на вокзале столицы Архангельской области, было поразительное единство взглядов: все четверо представителей подводного мира любовались столь неожиданным в их жизни явлением — дежурной по вокзалу.

С трудом собравшись, оторвавши свои взгляды от удивительных выпуклостей бровей дежурной и вернув себе дар речи, моряки пытаются объяснить, какой у них случился удивительный конфуз, а «бровястая» выслушивает и моргает, тоже с удивлением. Все бегут обратно к вагону. Дежурная, которая привыкла к гармонии во всём, а не только в своём милом лице, с ещё большим удивлением смотрит, что действительно имеется несоответствие напечатанного действительному. Сразу видно — на Флоте не служила. Достав рацию, она спрашивает сборщиков состава, что это ещё за шуточки и на каком таком основании. Последние отвечают, что всё как положено: по накладным и по понятиям, и выключаются.