И повсюду тлеют пожары - [45]

— А, Пёрл, вот ты где, — начала миссис Ричардсон. И осторожно присела на подлокотник подле Пёрл. — Мы с девочками в субботу идем на бранч — праздновать хорошие новости Лекси. Может, и ты с нами?

— Я? — Пёрл глянула через плечо, словно миссис Ричардсон обращалась не к ней.

— Ты же нам почти родная, нет? — засмеялась та.

— Конечно, пойдем, — сказала Лекси. — Я хочу, чтоб ты пошла.

— Иди предупреди мать, — сказала миссис Ричардсон. — Она в кухне. Наверняка она разрешит. Скажи, что я угощаю. Скажи, — прибавила она, — что я настаиваю.

Сузив глаза, Иззи в углу медленно приподнялась на локтях. Три с лишним недели миновало с тех пор, как мать обещала узнать про загадочную фотографию Мии, а когда Иззи спросила, мать только и ответила:

«Ой, Иззи, вечно ты делаешь из мухи слона». А теперь мать интересуется Пёрл. Странно.

— А ее ты зачем пригласила? — осведомилась Иззи, когда Пёрл вприпрыжку кинулась в кухню и уже не слышала.

— Иззи. Часто Пёрл ходит на бранчи, как ты думаешь? Надо учиться щедрости. — Миссис Ричардсон встала и огладила блузку. — И вообще, я думала, Пёрл тебе нравится.

* * *

И вот так Пёрл очутилась за деревянным столом в углу, бок о бок с Лекси, напротив миссис Ричардсон и надутой Иззи. Лекси выбрала «100-й эскадрон бомбардировщиков», ресторан у аэропорта, куда семья ездила по очень особым случаям, в последний раз — на сорок четвертый день рождения мистера Ричардсона.

В «100-м эскадроне бомбардировщиков» в то утро было людно — головокружительная деятельная круговерть, непонятный фуршетный стол вдоль всего зала. За мясным прилавком здоровяк в белом фартуке строгал на ростбифы гигантскую коровью ляжку. За стойкой омлетов шеф-повара выливали на сковородку потоки пенных золотых яиц и жарили воздушные омлеты с чем пожелаешь, даже с тем, что Пёрл и в голову не пришло бы класть в омлет: грибы, спаржа, кораллового оттенка куски омара. По стенам висели сувениры эскадрона: карты крупнейших битв с нацистами, медали, солдатские жетоны, письма любимым домой, фотографии самолетов, фотографии летчиков — лихих бойцов в мундирах и фуражках, а порой с усами.

— Ты на него посмотри, — сказала Лекси, пальцем постучав по фотографии у Пёрл за ухом. — Капитан Джон К. Синклер. Вот бы с ним познакомиться, да?

— Ты же понимаешь, — сказала Иззи, — что ему, если он жив, сейчас года девяносто четыре. Он небось на ходунках.

— Да нет, в смысле, если б мы жили тогда. Не занудствуй, Иззи.

— Он, знаешь, наверное, города бомбил, — заметила Иззи. — И поубивал кучу невинного народу. И все эти дядьки тоже. — И она рукой обмахнула фотографии.

— Иззи, — сказала миссис Ричардсон, — давай отложим урок истории. Сегодня мы празднуем победу Лекси. — И через стол она просияла улыбкой старшей дочери, а заодно и Пёрл, сидевшей рядом. — За Лекси, — сказала она, подняв свою «Кровавую Мэри», а Лекси и Пёрл подняли бокалы с апельсиновым соком, лучезарным на солнце.

— За Лекси, — эхом откликнулась Иззи. — Я уверена, что Йель исполнит все твои желания.

И она хлебнула воды из стакана с таким видом, будто предпочла бы что-нибудь покрепче. За соседним столом младенец грохнул пухлыми ладошками по скатерти, и приборы с лязгом подпрыгнули.

— О боже мой, — одними губами сложила Лекси. И через проход наклонилась к ребенку: — Ты такой лапочка. Да-а, ты лапочка. Ты на свете самый лапочный деточка.

Иззи закатила глаза и встала.

— Вы за ней последите, — посоветовала она родителям младенца. — Вдруг у вас ребенка украдут? Мало ли что. — И, не успели они ответить, зашагала через зал к фуршетному столу.

— Пожалуйста, простите мою дочь, — сказала соседям миссис Ричардсон. — У нее трудный возраст. — И улыбнулась младенцу, который тщился запихнуть в рот широкий конец ложки. — Лекси, Пёрл, сходите тоже? А я посижу.

Когда все вернулись к столу, миссис Ричардсон приступила к тонкой работе — беседу требовалось по чуть-чуть развернуть. Оказалось проще, чем она ожидала. Начала она с безотказной темы погоды: будем надеяться, Лекси не станет мерзнуть в Нью-Хейвене; надо купить ей пальто потеплее в «Л. Л. Бин», новые непромокаемые ботинки, пуховое одеяло. Затем миссис Ричардсон обернулась к Пёрл.

— А ты? — спросила она. — Ты бывала в Нью-Хейвене?

Пёрл проглотила кусок омлета и покачала головой:

— Нет, никогда. Мама не очень любит Восточное побережье.

— Вот как, — сказала миссис Ричардсон. Кончиком ножа она ткнула яйцо-пашот, и желток растекся золотой лужицей. — Жалко, что ты туда не ездила. Есть что посмотреть. Культурные места. Несколько лет назад мы были в Бостоне — помните, девочки? Тропа Свободы[34], корабль Бостонского чаепития, дом Пола Ревира[35]. И конечно, Нью-Йорк — вот где есть чем заняться. — И она благожелательно улыбнулась Пёрл. — Надеюсь, когда-нибудь доберешься. Я считаю, молодежи надо путешествовать для расширения кругозора.

Пёрл была уязвлена — миссис Ричардсон это предвидела.

— Да нет, мы много ездили, — сказала Пёрл. — Мы где только не были. Иллинойс, Айова, Канзас, Небраска… — Она помолчала, вспоминая что-нибудь пошикарнее. — Даже Калифорния. Несколько раз.

— Замечательно! — Миссис Ричардсон подлила ей соку из графина. — И в самом деле — где только не были. Ты прямо путешественница. И как тебе? Нравится ездить?