И повсюду тлеют пожары - [44]
— Я уже ухожу, — сказала миссис Ричардсон и взяла сумку с кухонной столешницы.
Даже многие годы спустя миссис Ричардсон будет уверять, что ее раскопки в прошлом Мии — не более чем справедливое воздаяние за ту кашу, которую Мия заварила. Исключительно ради Линды, станет твердить миссис Ричардсон, ради старейшей и ближайшей подруги, женщины, что хотела всего-навсего осчастливить ребенка, а Мия разбивала ей сердце. Линда такого не заслуживала. Не могла же она, Элена, стоять в сторонке и смотреть, как лучшую подругу лишают счастья? Даже себе миссис Ричардсон так и не признается, что вовсе не в ребенке было дело, а в какой-то заковыристости Мии, в темном беспокойстве, которое она пробуждала, а миссис Ричардсон предпочла бы придавить крышкой и не выпускать наружу. А пока, сжимая газету в руке, миссис Ричардсон сказала себе, что это ради Линды. Она кое-кому позвонит. Посмотрит, что удастся выяснить.
11
Первым делом миссис Ричардсон почитала про Полин Хоторн. О Полин Хоторн она, конечно, слыхала и прежде. Когда миссис Ричардсон посещала факультативный курс по искусству в колледже, звезда Полин Хоторн как раз взошла — о ней много говорили, ей обильно подражали студенты-фотографы, что бродили по кампусу, символами ремесла нацепив камеры на шеи. Теперь, разглядывая ее фотографии вновь, миссис Ричардсон их вспомнила. Женщина в зеркале салона красоты — половина волос опрятно накручена на бигуди, половина спадает путаным вихрем. Женщина подправляет макияж в боковом зеркальце «крайслера», из лакированных губ свисает сигарета. Женщина в изумрудном халате и на каблуках пылесосит золотистый ковер — цвета до того насыщенные, что будто текут. Эффектные снимки — даже все эти годы спустя миссис Ричардсон помнила, как они вспыхивали на экране проектора в темной аудитории, как она ныряла в этот ослепительный техниколорный мир и у нее на миг перехватывало дыхание.
Оказывается, Полин родилась в сельском Мэне, в восемнадцать лет переехала на Манхэттен, несколько лет прожила в Гринич-Виллидж и попала на арт-сцену в начале семидесятых. Во всех книгах по искусству, куда миссис Ричардсон заглянула, Полин превозносили: гений-самоучка, пионер феминистской фотографии, живой и щедрый интеллект.
Сведений о ее личной жизни было очень мало — лишь мельком упоминалось, что у Полин была квартира в Верхнем Ист-Сайде. Впрочем, миссис Ричардсон откопала любопытную деталь: Полин Хоторн преподавала в Нью-Йоркской школе изящных искусств — хотя, видимо, и не ради денег. Полин Хоторн проработала всего несколько лет — а ее снимки уже продавались за десятки тысяч: немалая сумма для фотографа тех времен, тем более для женщины. После смерти Полин в 1982 году цены взлетели до небес, и Музей современного искусства, дабы дополнить свою постоянную экспозицию одной ее работой, выложил почти два миллиона.
По наитию миссис Ричардсон поискала телефон секретаря Нью-Йоркской школы изящных искусств. Секретарь, когда миссис Ричардсон представилась и объяснила, что хочет уточнить кое-какие подробности для статьи, оказался крайне услужлив. Полин Хоторн много лет, почти до самой смерти, вела углубленный курс фотографии. Нет, в последние годы никакой Мии Уоррен в ее классах не было. Зато осенью 1980-го была Мия Райт — это не она?
Обнаружилось, что в том семестре Мия Райт поступила в Школу изящных искусств на первый курс, но весной 1981-го взяла академический отпуск на весь следующий год. К учебе она не вернулась. Миссис Ричардсон прикинула в уме: весной Мия — если это та самая Мия — еще не могла быть беременна дочерью. И зачем она взяла академ, если не по беременности?
Секретарь заупрямился и не пожелал выдавать адреса студентов, даже пятнадцатилетней давности. Однако путем искусных расспросов миссис Ричардсон вызнала, что в досье Мии Райт адрес был местный, а родителей не значилось.
Придется, видимо, подойти к задаче с другой стороны. И вскоре представился случай — пришло давно предвкушаемое письмо. С самого Дня благодарения Лекси первым делом, войдя в дом, проверяла почту, и наконец в середине декабря в ящике возник толстый конверт с гербом Йеля в углу. Миссис Ричардсон обзвонила всю родню и похвасталась хорошими новостями; мистер Ричардсон принес домой торт.
— В выходные мы празднуем, Лекси. Пойдем на бранч, — сказала миссис Ричардсон за ужином. — В конце концов, ты не каждый день поступаешь в Йель. Устроим веселый девичник.
— А я? — спросил Сплин. — А мне торчать дома и жевать хлопья?
— Она же сказала: веселый девичник, — засмеялся Трип, и Сплин насупился. — Тоже хочешь девичник?
— Ну перестань, Сплин, — сказала миссис Ричардсон. — Трип верно говорит. Это праздник Лекси. Нарядимся как настоящие девочки, проведем приятное утро.
— А я что? — осведомилась Иззи. — Мне, значит, можно?
Этого миссис Ричардсон не предвидела. Но у Лекси уже горели глаза, Лекси уже щебетала о том, куда хочет пойти, и отказывать было поздно. А позже, когда миссис Ричардсон умывалась перед сном, ее посетила идея — можно извлечь из мероприятия дополнительную пользу.
Назавтра прямо перед ужином она вышла в солярий. Обычно она детей не трогала — считала, что подросткам нужно личное пространство, что они имеют право на некое уединение. Но сегодня она искала Пёрл. Та, как водится, валялась на диване с Лекси, Трипом и Сплином — все тонули в пухлых подушках. Иззи лежала поперек кресла на животе — подбородок на одном подлокотнике, ноги болтаются в воздухе над другим.
«Лидия мертва. Но они пока не знают…» Так начинается история очередной Лоры Палмер – семейная история ложных надежд и умолчания. С Лидией связывали столько надежд: она станет врачом, а не домохозяйкой, она вырвется из уютного, но душного мирка. Но когда с Лидией происходит трагедия, тонкий канат, на котором балансировала ее семья, рвется, и все, давние и не очень, секреты оказываются выпущены на волю. «Все, чего я не сказала» – история о лжи во спасение, которая не перестает быть ложью. О том, как травмированные родители невольно травмируют своих детей.
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.