И повсюду тлеют пожары - [43]
— Тут все дело в Мирабелл, Иззи, — сказал он. — Все причастные… мы все хотим, чтоб лучше было ей. Надо только понять, как ей будет лучше.
Мы, подумала Иззи. Отец уже впутался. Она вспомнила фотографию Биби Чжоу, пропечатанную во всех газетах: грустные глаза, маленькая Мэй Лин на фотокарточке размером с ладонь — уголок помят, будто снимок носили в кармане (где его и носили). Иззи мигом узнала женщину с кухни Мии — женщину, что умолкла, едва Иззи вошла, и смотрела испуганно, почти затравленно. «Просто подруга», — сказала Мия, когда Иззи спросила, кто это, и если Мия доверяет Биби, Иззи знает, за кого тут она сама.
— Похититель детей, — сказала она.
Потрясенное молчание опустилось плотной тканью. На другом конце стола Трип и Лекси опасливо и без удивления переглянулись. Сплин стрельнул в Иззи взглядом, имея в виду заткнись, но Иззи на него не смотрела.
— Извинись перед отцом, Иззи, — сказала миссис Ричардсон.
— За что? — вопросила та. — Они ее все равно что крадут. И никто им слова не скажет поперек. А папа даже помогает.
— Давайте успокоимся, — начал мистер Ричардсон, но было поздно. Когда дело касалось Иззи, миссис Ричардсон редко бывала спокойна — как и сама Иззи, если уж на то пошло.
— Иззи. Иди к себе.
Иззи повернулась к отцу:
— Может, они от нее просто откупятся. Почем нынче ребенок на рынке? Десять штук баксов?
— Изабелл Мари Ричардсон…
— Может, они поторгуются и собьют до пяти.
Иззи со звоном швырнула вилку на тарелку и вышла. Надо рассказать Мие, думала она, взбегая по ступеням в спальню. Мия поймет, что делать. Она придумает, как все исправить. Вверх по лестнице и по коридору приплыл смех Лекси, и Иззи грохнула дверью.
Внизу миссис Ричардсон осела на стул; руки у нее тряслись. Сообразное наказание для Иззи она будет сочинять до утра — а утром конфискует ее обожаемые «док-мартенсы» и выбросит на помойку. Понятно, отчего ты ведешь себя как бандитка, станет твердить она, открывая крышку мусорного бака, — ты же и одеваешься как бандитка. Но пока она лишь плотно поджала губы и аккуратным крестом выложила на тарелку нож с вилкой.
— Пока никому не говорить? — спросила она. — Что ты работаешь с Маккалла?
Мистер Ричардсон покачал головой.
— Завтра будет в газете, — ответил он и не ошибся. В воскресенье «Плейн дилер» напечатал передовицу, прямо под сгибом: «МЕСТНАЯ ЖИТЕЛЬНИЦА БОРЕТСЯ ЗА ОПЕКУ НАД ДОЧЕРЬЮ». Хорошая статья, заключила миссис Ричардсон, попивая кофе и профессиональным взглядом скользя по колонкам: обзор дела; краткое упоминание о том, что Маккалла будет представлять Уильям Ричардсон из «Кляйнман, Ричардсон и Фиш»; заявление адвоката Биби Чжоу. «Мы уверены, — говорит Эдвард Лим, — что штат сочтет необходимым вернуть опеку над Мэй Лин Чжоу ее биологической матери». Но газета опубликовала материал на виду, прямо на первой полосе, а значит, настоящее освещение дела только начинается.
Глаз миссис Ричардсон зацепился за фразу в конце статьи: «О местонахождении дочери мисс Чжоу сообщила ее коллега из „Дворца удачи“, китайского ресторана на Уорренсвилл-роуд». Очень округлая, анонимная формулировка, но у миссис Ричардсон екнуло сердце: ясно, что это за коллега. Не бывает таких совпадений. Выходит, эту кашу заварила ее жиличка, ее тихая, маленькая, услужливая жиличка. Которая по неясным пока причинам решила перевернуть вверх тормашками жизнь бедных Маккалла.
Миссис Ричардсон аккуратно свернула и отложила газету. Вновь вспомнила, с каким равнодушием Мия откликнулась на предложение купить ее работу, до чего уклончиво говорит о своем прошлом. До чего Мия… ну, отстраненна, хотя каждый день часами околачивается у миссис Ричардсон дома, в этой самой кухне. Миссис Ричардсон платит этой женщине жалованье, субсидирует аренду, дочь этой женщины изо дня в день безвылазно торчит под этой самой крышей. Миссис Ричардсон подумала про фотографию в музее — теперь, в воспоминаниях, фотография подернулась скрытностью, коварством. Какое лицемерие — упрямо таиться, но внедряться туда, где ей совсем не место. Впрочем, это же Мия. Эта женщина почти с извращенным наслаждением подрывает нормальный порядок вещей. Воплощенная несправедливость — что эта женщина так портит жизнь Линде, драгоценной подруге миссис Ричардсон, что Линда должна из-за нее страдать.
В понедельник миссис Ричардсон, отправив детей в школу, медлила, пока Мия не явилась прибираться. Миссис Ричардсон и сама не знала, чего добивается, но хотела увидеться с Мией лично, посмотреть ей в глаза.
— Ой, — сказала Мия, шагнув в боковую дверь. — Я не знала, что вы дома. Мне прийти позже?
Склонив голову набок, миссис Ричардсон разглядывала свою жиличку. Волосы, как обычно, — неопрятным пучком на макушке. Широченная белая рубашка не заправлена в джинсы. Мазок краски на тыле запястья. Положив руку на косяк, Мия с полуулыбкой ждала ответа. Милое лицо. Молодое, но не скажешь, что невинное. Мие, сообразила миссис Ричардсон, все равно, что о ней думают. И поэтому она в некотором роде опасна. На ум миссис Ричардсон пришла фотография, которую она видела у Мии в тот день, когда позвала ее к себе в дом. Женщина, обернувшаяся арахнидом, — сплошь бесшумные коварные руки. Кем надо быть, чтобы превратить женщину в паука? Более того: кем надо быть, чтобы взглянуть на женщину и
«Лидия мертва. Но они пока не знают…» Так начинается история очередной Лоры Палмер – семейная история ложных надежд и умолчания. С Лидией связывали столько надежд: она станет врачом, а не домохозяйкой, она вырвется из уютного, но душного мирка. Но когда с Лидией происходит трагедия, тонкий канат, на котором балансировала ее семья, рвется, и все, давние и не очень, секреты оказываются выпущены на волю. «Все, чего я не сказала» – история о лжи во спасение, которая не перестает быть ложью. О том, как травмированные родители невольно травмируют своих детей.
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.