И никаких фантазий! - [8]

— Резонно, — кивнул фантаст Петров. — Только и императоры бывают разные. Одни создают империи. Другие — их разрушают… Ельцин войдет в историю как разрушитель, и иного ему не дано. У созидателей принципиально другая природа. Но и те, и другие склонны к диктатуре, дабы навязать массам свою волю… Использовать язык пушек в диалоге с представительной властью может только диктатор, причем, в тираническом варианте. Использовать армию против неугодного вассала может лишь уже законченный тиран. И глупо надеяться, что он уступит свою власть какому-то шуту, даже если тот и победит на выборах. В этом случае и шутки, и маски будут побоку!..

— А народ?

— Бараны идут за своими козлами, если, конечно, те не топчутся на месте.

— Так ты предрекаешь победу Ельцина?

— Я не исключаю ее, — ответил фантаст Петров, — и полагаю, что особой щепетильности в средствах не будет. Наивно ждать щепетильности от человека, отдавшего на заклание национальным амбициям миллионы соотечественников по бывшему принципиально интернациональному отечеству.

— А те, кто тяп-ляп создавали это государство, не виноваты? — Виноват не тот, кто строит, а тот, кто разрушает.

— Значит, у тебя большевики — ангелы?

— Ну, если пользоваться теистической терминологией, то ими руководил дьявол, когда они крушили российскую империю, развязав братоубийственную войну, но вел бог, когда они, пусть и топорно, пытались восстановить разрушенное.

— С помощью тех же штыков?

— Нет, созидание началось, когда штыки были спрятаны. Созидает только мир. Война принципиально к тому не предназначена!

— Сомнительная сентенция, — не согласился действительный член политклуба. — Армия Македонского несла же с собой культуру!

— Эллинскую, — кивнул фантаст Петров, — попирая исконную. Да и эллинская культура начала давать всходы лишь при воцарении мира.

— А может быть «топорно» и не стоило? — заметил действительный член. Может, стоило подождать, пока само собой образуется на основе взаимной выгоды и взаимного уважения?..

— Конечно, так было бы лучше, — согласился фантаст Петров. Только человек — не ангел. Он смертен, и ему хочется осуществить желаемое при своей жизни. Нетерпение сердца…

— Да что вы все — Россия, Россия!.. Да давно уже Россия наплевала на вас и растерла дырявым лаптем, — возник вдруг доселе молчавший другой действительный член политклуба. — Россия в очередной раз демонстрирует миру, как делать не надо. Профукала на митингах все свои рынки, а теперь пыжится рыночную экономику сварганить. Хрен ей с уксусом, а не рыночную экономику!.. Опять бюрократы расплодились, как вши тифозные. Они ее и сожрут. А вы отрезанный ломоть. Вас теперь не Ельцин, а свой президент интересовать должен.

— А про Каримова неинтересно, — объяснил первый действительный член. Он фортелей не выкидывает, действует в духе вполне авторитарного азиатского правителя, создающего военно-полицейское государство на базе бывшей партноменклатуры.

— Ну, как же? — усмехнулся предыдущий оратор. — Со всех трибун вещает, что строит демократическое государство.

— Строить-то он, может быть, и строит, но от проекта до сдачи «под ключ» дистанция супермарафонская. Еще неизвестно, кто и в каком виде окажется на финише. Если, вообще, окажется.

— Демократия, как и рыночная экономика, не учреждаются указом президента, — заметил фантаст Петров, — и даже параграфом конституции. И то, и другое — способы бытия, вырабатываемые историческими процессами. Они должны быть органичны для духа и плоти народа, должны быть компонентами его культуры, психики.

— Рынок всегда был характерен для Востока.

— Угу, — хмыкнул фантаст Петров, — особенно учитывая процветавший здесь «азиатский» способ производства, так естественно перешедший в «социалистический»… О каком рынке и демократии может идти речь, когда структура общества зиждется на феодально-клановом разделении власти и сфер экономического влияния?! Для того и нужны армия и полиция, чтобы поддерживать динамическое равновесие между конкурирующими кланами. На Востоке никогда не были в почете «мягкие» правители. Демократические игры с народом, которому чужда демократия, ведут к охлократии и анархии, а оные, как нас предупреждали древние греки и римляне, неизбежно ведут к тирании.

— Хочешь сказать, что лучше уж сразу?

— По крайней мере, с меньшими потерями, — пожал плечами фантаст Петров. — Если «жесткий» правитель окажется достаточно мудрым, то он может привести свой народ к демократии гораздо более коротким путем, чем какой-нибудь «люмпен-демократ» демагогического типа. Но может, залюбовавшись собственной мудростью, и увести народ совсем в другую сторону. Политикам «советской школы» никогда не хватало искусства уйти красиво и вовремя…

— Ишь, чего захотел, — хихикнули из дыма.

— И все-таки, по-моему, лучше авторитаризм, чем война. Лучше туркменский вариант, чем таджикский, — вздохнул фантаст Петров.

— Все та же «советская» логика: все стерпим, лишь бы не было войны… Дотерпелись до полного краха… — ответил Петрову действительный член политклуба.

— Наверное, это столь же наивно, как ветхозаветное «не убий», но я считаю, что не было, нет и не будет во вселенной идей и ценностей, ради которых стоило бы гробить человеческие жизни. Разве только самозащита от явной агрессии. И то…