И никаких фантазий! - [9]

— Вот так динозавры и вымерли… — сокрушенно развел руками действительный член. — Ты лучше скажи, когда в Россию отвалишь?

— Да никогда, наверное, — ответил фантаст Петров. — Никто меня там не ждет и более того — видеть не желает, ибо конкурент в гонке на выживание, чужак в чужой стране… Да и на какие шиши при нашей-то нищете?..

— А здесь ты даже и не конкурент, а сразу — второй сорт: государственного языка не знаешь (они и сами его не знают, но с них другой спрос), в клане не состоишь, в Аллаха не веришь — убогое существо!.. Ты хочешь сказать, что ты в этой стране свой?.. Да черт с нами — недолго коптить осталось… А детям каково с детства жить в атмосфере национальной неполноценности? Где твоя страна? Где наша страна?!

— Мой адрес — не дом и не улица, — усмехнулся фантаст Петров. — Мой адрес Советский Союз… Посмеивались над песенкой, а ведь точно ухвачено… Мы — граждане несуществующей страны. Атланты без Атлантиды. Она канула в летейские глубины истории, но в нас еще жива. Во всех нас. На самом деле в глубине души никто от зеков до президентов — по-настоящему не осознал, что единой страны больше нет. Всем кажется, что это сон или игра, которая в один прекрасный момент закончится. Душой мы все равно живем в СССР. Я уверен, что если сейчас провести референдум на территории бывшего СССР, то подавляющее число проголосует за восстановление единого государства. Если, конечно, нацисты всех стран не начнут подтасовывать результаты и запугивать избирателей. В душе все хотят покончить с идиотизмом распада, жить вместе и дружно. Без всяких там границ и таможен, ставших доходным местечком для рэкетиров.

— Утопия! «Новые» не отдадут кормушки! То бишь власти!

— Да пусть ужрутся ею! — фыркнул Петров. — Народам нужна не власть, а нормальная жизнь. А нормальная жизнь на расползающихся льдинах невозможна!..

— Слушай, Петров! Разумные вещи говоришь, — сказал действительный член политклуба. — Помнится в разгар перестройки ты писал отличные статьи и публиковал их в газетах и журналах. Почему сейчас не пишешь? Ведь нас никто не слышит ни здесь, ни в России, ни в мире. Корчимся безъязыкие, как улица у Маяковского. Ты — наш язык!

— Хочешь, чтобы я высунул его? — усмехнулся Петров.

— А почему бы и нет?!

— Откусят…

Товарищ! Знай — пройдет она,

Так называемая «гласность»,

И уж тогда госбезопасность

Припомнит наши имена…

процитировал фантаст Петров «перестроечную» пародию. — Но дело даже не в этом. Негде печататься: здесь — непроходимая цензура, там — своих борзописцев более чем… На всех бумаги не хватает. Опять же народу надоела публицистика: собака лает, ветер носит, а Васька слушает да жрет… Воз же и ныне там. Точнее, заваливаться набок стал… Сколько было перьев поломано! И каких!.. Не моему чета!..

— А ты не прибедняйся — пиши! Мы — народ, мы требуем… Глядишь, тогда и в действительные члены примем…

— Ну, если в действительные… тогда стоит подумать, — кивнул фантаст Петров. — Ладно. Пошел думать. Хотя подождите — я же совсем не за этим пришел. Надо чуток и о работе поговорить.

— Да кому она на хрен нужна, наша работа!..

— Привык зарплату отрабатывать, — развел руками Петров, — к тому же «Заказчик» ждет…

И он увел председателя политклуба в свой кабинет, чтобы обсудить с ним результаты расчетов и наметить план дальнейших исследований. За это он имел с оного как с руководителя проекта «полставки» в месяц. То есть около десяти долларов…

* * *

Возвращаясь с работы, Петровы зашли на автостанцию узнать расписание и цены междугороднего автобуса. Весна была уже в полнейшем цвету и разгаре, а посему душа рвалась на природу. За всю двадцатипятилетнюю, теперь уже с маленьким хвостиком, жизнь Петровы не пропустили ни одной весны для поездки в горы. Благо природа всегда щедра к тем, кто любит ее. Урочища таких горных красавиц, как Кок-су, Кизил-су, Акташки или их друзей-джигитов Чаткала, Пскема, Угама, Мазар-сая, Каранкуль-сая были исхожены и изучены ими сначала с друзьями, а потом и с детьми. Петров-младший, к примеру, с года купался в ледяной горной купели чистейшего Мазар-сая в отрогах Чимгана.

Кроме эстетического удовольствия и чистого воздуха весенние горы одаривали ищущих и «подножным кормом»: лекарственными травами, горным ревенем под названием «кисличка» и грибами. Петровы были прекрасными грибниками и отлично разбирались в местных разновидностях. Впрочем, не только в местных — доводилось в прежние времена в отпусках собирать их и на российских просторах, и в казахстанских оазисах и даже в Пицунде неподалеку от «литфондовского» дома творчества. Не от голода, а из интереса…

К стоянке как раз подъехал газалкентский автобус, на котором можно было доехать до «горбатого» моста у Газалкента, а там пересесть на «акташский».

— Извините, — обратилась госпожа Петрова к водителю. — Вы не скажете, во сколько отходит первый автобус и сколько стоит билет до Газалкента?

— В семь… Тридцать девять сумов, — кратко ответил водитель и прошел мимо.

Петровы в некотором шоке смотрели друг на друга, подсчитывая в уме примерную стоимость семейной вылазки в горы… Тридцать девять плюс не меньше десяти на «акташском» — сорок девять, для ровного счета — пятьдесят на рыло в один конец. За троих — сто пятьдесят. Туда-обратно — триста. Почти половина месячного оклада сэнээса. Пару раз съездить за грибочками и можно отказываться не только от обедов, но и от ужинов… Веселенькое дельце… Даже если Петрова-младшего удастся провезти за полцены, все равно натикает двести пятьдесят сумов. Десять долларов.