И не осталось никого - [118]

Бенни извинился, улыбаясь. Она перевела взгляд на Женевьеву.

— А вы, — сказала она, — вы что, разговаривали с моим доктором, и она сказала вам что-то такое, чего не знаю я?

Женевьева тоже улыбнулась и покачала головой.

— Так, что там у нас следующее? — вопросила Линн. — Чтение Библии?

Мы попытались объяснить, какие двойственные чувства мы испытываем. Мы думали, может, она хочет побыть одна.

— Я хотела бы никогда не переступать порога этого жуткого заведения, — сказала она. — Но уж если я здесь, то совсем неплохо видеть знакомые лица. Если сейчас никто из вас не выкинет какой-нибудь глупости, то я решу, что совсем вас не знаю.

— Я могу изобразить Джеймса Брауна[114], изображающего Клинта Иствуда, — предложил Бенни. — Хотите посмотреть?

— Не могу себе это представить, — откликнулась Линн.

— Можете верить, можете — нет, но так оно и есть, — вклинился Джим.

Бенни показал пародию на Джеймса Брауна, подражающего Клинту Иствуду, пародию, которую не смог бы описать никто из зрителей, но уже через несколько секунд мы начали смеяться, и это сломало лед.

Мы поговорили о Томе Моте и обо всем случившемся, а Джо рассказал о посещении тюрьмы. Потом мы поговорили об уходе Карла, и это известие удивило Линн.

— Вы от нас уходите, Карл?

— Ухожу.

— Вот замечательная новость, — заявила Линн.

Мы были шокированы, узнав, что она рада уходу Карла, но потом она объяснила свою позицию.

— Рекламный бизнес — это не ваше, — сказала Линн. — Эта работа не делает вас счастливым.

Карл согласился с ней и рассказал о желании открыть фирму «Гарбедиан и сын».

Она сказала то же самое, что и мы:

— Я рада за вас, Карл.

Хотя, может быть, она и подумала: у кого это может возникнуть желание таскать газонокосилку по участку в летнюю жару? Да кто бы не предпочел вместо этого свое кресло в любой день недели? Господи боже мой, наверно думала Линн, чего бы я не отдала, чтобы вернуться на свое кресло!

Скоро мы почувствовали, что Линн стала уставать, и потому сказали, что, пожалуй, пойдем, а она пусть постарается поспать. Но сначала Джим Джеккерс сделан презентацию.

Мы с самого начала считали, что это ужасная идея. Линн не так давно попросила нас поработать над благотворительным проектом по сбору средств для предупреждения рака груди, потому что председатель комитета давно уже доставал ее. На следующий день проект преобразуется из благотворительной кампании по сбору средств в некое публичное заявление, к которому прилагается обескураживающее требование вызвать смех у человека, больного раком. Что произошло с благотворительной кампанией? Что случилось с надоедливым председателем комитета? Об этом ни слова — только Джо Поуп сообщил об изменениях, и все. Мы говорим — ладно, мы на все согласны. Мы садимся за работу. Мы читаем книги. Мы проводим исследования. У нас ни черта не получается. Через одиннадцать часов мы гуськом приходим в кабинет Линн — она, оказывается, напрочь об этом забыла, — и мы возвращаемся к рекламе благотворительного проекта. Потом мы узнаем, что Линн Мейсон таки больна раком, и Джим Джеккерс предлагает вернуться к рекламе, с которой мы так позорно провалились, и показать Линн в больнице, что у нас получилось. Предполагалось, что это взбодрит ее. Все считали, что это ужасная идея.

Но Джим заявил, что у него есть концепция. Мы решили, это означает, что он помирился со своим дядей.

— Нет, эту я сам придумал, — сказал Джим.

Услышав это, мы погрузились в гнетущее состояние.

Джим сам никогда не придумывал концепции, а если и придумывал, то они были хуже, чем у Криса Йопа.

— Да, но эта концепция и в самом деле неплоха, — сказал нам Бенни. — Это даже не концепция — это целая кампания. Он придумал шесть или семь рекламных объявлений. Нам кажется, она получит от них кайф.

Мы попросили его объяснить нам концепцию, но, оказывается, Джим заставил Бенни поклясться, что он будет молчать, пока они не поговорят с Джо.

— Мне бы такого и в голову не пришло, — осторожно высказался Джо. — Чья это идея?

— Джима, — объявил Бенни.

Когда они вернулись после разговора с Джо, мы спросили Бенни, не помирился ли Джим со своим дядюшкой.

— Вы, ребята, меня уже об этом спрашивали, — запротестовал Джим, — и я вам сказал, что я сам придумал.

Он показал нам одно объявление. Мы решили, что оно подражательное, полно заимствований и очень неоригинальное.

— Но в этом-то и весь смысл, — возразил Джим. — Именно это и делает их оригинальными.

Нам пришлось сойтись на том, что мы не сходимся во мнениях.

— Так вот, Джо считает, что их нужно показать Линн.

Мы отправились прямо к Джо и спросили, правда ли он считает, что их следует показать Линн. И как быть с подражательным характером дурной идеи Джима.

— Подражательный характер как раз и делает их забавными, — попытался объяснить Джо. — Если кто их и сможет оценить, так это Линн Мейсон. Они могли бы быть сделаны конкретно для нее.

Мы сочли, что Джо категорически не прав, и стали искать способ, как бы улизнуть до начата презентации.

Но, оказавшись в больничной палате Линн, улизнуть было нелегко, к тому же Джим объявил, что у «нас» для нее презентация. Сама Линн смотрела на него из океана своей кровати с выражением удивления, смешанного со скептицизмом. Мы все задержат дыхание, боясь, как бы с языка Джима во вступлении не сорвалась какая-нибудь глупость. Он напомнил ей о том, как были сформулированы требования к благотворительному проекту — в трудный час предложить пациентке больной раком что-то забавное. Впервые в жизни он не сказал «благодарительный» проект. Говорил он почти без профессионального апломба, что, как это ни странно, означало: ведет он себя, видимо, естественно. Напусти Джим на себя профессиональный вид, и наверняка наговорил бы всякую ерунду.