И нагрянула черная рать... Монгольское завоевание Южного Урала. 1205–1245 - [8]

В пользу того, что Мухаммед мог достичь Иртыша или Кумака, вроде бы свидетельствует ал-Асир, сообщая (правда, весьма размыто[21]), что поход продолжался четыре месяца [13, с. 14]. Что же, действительно, за такой промежуток времени из Самарканда вполне реально добраться до указанных мест, но, если рассматривать события, изложенные в летописи Рашид ад-Дина, все становится по местам. «Когда, — пишет Рашид ад-Дин, — известие о выступлении войск Чингис-хана дошло до султана Мухаммеда хорезмшаха, он… из Хамадана отправился в поход на Хоросан. Побыв в Нишапуре в течение одного месяца, он направился в Бухару. Там он несколько дней занимался увеселениями, а затем пошел в Самарканд. Оттуда… в Дженд. Из Дженда он ушел в пределы Туркестана до границы своей страны» [40, с. 189]. Как видно, владыка Хорезма поспешал не торопясь, и мало ли где еще он мог «заниматься увеселениями»… А если учесть, что Хамадан, расположенный на северо-западе современного Ирана, находился в более чем полутора тысячах километрах от местности Иргиз-Тургай, то вопрос о времени, затраченном Мухаммедом на преодоление расстояния до нее, в том числе и переход от Самарканда до Джейхун через пески Кызыл-Кума и далее по заснеженной степи, следует считать исчерпанным. За одним только исключением. Возможно, что хорезмийцы встретились с монголами даже не доходя до реки Иргиз. Рашид ад-Дин, описывая уже маршрут туменов Субэдэя и Тохучара, подчеркивает, что прибыли они в «приграничные районы Туркестана» [40, с. 189], где затем у рек Кили и Камих [40, с. 190] и произошло знаменитое сражение. Вряд ли Иртыш или Кумак могут претендовать на роль местности, граничащей с Государством хорезмшахов.

Говоря о событиях, разыгравшихся ранней весной 1217 года в Деште, подавляющее число исследователей, сами того не подозревая, используют штамп, выданный им 700 лет назад Рашид ад-Дином, развитый В. Яном в романе «Чингиз-хан» и буквально с его страниц перекочевавший в научные работы. Смысл его в том, что хорезмшаху Мухаммеду докладывают о вторжении неведомого племени. Он выступает с войсками в пределы Дешт-и-Кипчака, случайно находит разгромленный стан меркитов, случайно получает от единственного оставшегося в живых очевидца сведения о монголах, кидается в погоню, случайно их нагоняет, после чего происходит битва, которую он случайно не выиграл. Не правда ли, очень много случайного в этом походе Мухаммеда? [16, с. 116]

Основываясь на многочисленных фактах, свидетельствующих о весьма эффективных действиях монгольской разведки как армейской, так и действующей в тылу противника, следует с огромной долей вероятности предположить, что агентура Чингис-хана, приданная его военачальникам, вовремя доложила им о продвижении Мухаммеда. Тем более что тот шел в поход с помпой, демаскируя свое передвижение, и любой купец мог сослужить за горсть серебряников службу «падишаху монголов». Да что там агентура! Монгольские дозоры и разведчики, находящиеся в непосредственной близости от того же Дженда, незамедлительно доложили своим командирам о приближении хорезмийского войска [16, с. 117]. Надо полагать, что Джучи и «свирепые псы» в лице Субэдэя и Тохучара получили четкую установку от монгольского повелителя — вступить в бой с приближающимся неприятелем. Если бы такой установки не было, они могли легко уклониться от столкновения с хорезмийцами, моментально ретировавшись, тем более что подобное отступление абсолютно не противоречило военной доктрине великого каана, предусматривавшей уклонение от боя перед численно превосходящим противником.

Мухаммед тем временем был уже в пределах Тургая — Иргиза. Здесь он «случайно», как говорилось выше, находит разгромленный стан меркитов и допрашивает пленного. Монголы тем временем не уходят, а маячат где-то поблизости, буквально дефилируя, дразня своим присутствием. Хорезмшах, как бык на красную тряпку, кинулся на них. Суммируя все случайности, можно предположить, что Субэдэй как самый опытный из военачальников, который реально руководил войсками монголов в том сражении [49, с. 178], просто выманил Мухаммеда и спровоцировал его на битву, подкинув ему разгромленный стан меркитов, как подкидывал меркитам год назад детскую утварь сотник Алчу. Субэдэй использовал всю свою природную хитрость и смекалку охотника, чтобы разведкой боем понять, на что способны воины Хорезма. А главное, с точки зрения дипломатии все было безукоризненно — не монголы напали первыми. В дальнейшей политической игре, затеянной Чингис-ханом с хорезмийцами, это служило большим плюсом и давало возможность развязать с Мухаммедом дипломатическую дуэль.

Итак, завидев «обидчиков» издалека, присвоивших «законную» добычу, Мухаммед двинул свое войско в погоню и вскоре настиг монголов в районе реки Иргиз. По словам ан-Насави, «у султана было вдвое больше, чем у Души-хана, людей и [были] военачальники, умевшие наступать и атаковать» [17, с. 245]. По-видимому, против 60 тысяч хорезмийцев [8, с. 134] под командованием монгольских полководцев оказалось 20–30 тысяч собственных войск. Эта цифра вполне может соответствовать действительности, если учесть, что в личном распоряжении Джучи, Субэдэя и Тохучара было по одному тумену, численность которого, как подчеркивалось выше, колебалась в пределах 10 тысяч воинов. Суммируя количество туменов, а их было, по-видимому, три, получаем те самые 30 тысяч бойцов, составлявших монгольское войско, которое числом вдвое уступало хорезмийскому. Важно отметить, что, по оценке 3. М. Буниятова, «армия хорезмшаха была хорошо обучена, вооружена разнообразным оружием, ее полководцы не раз проявляли храбрость и опыт в боевых действиях… тюрки составляли основную и главную ударную силу» [8, с. 88].