И нагрянула черная рать... Монгольское завоевание Южного Урала. 1205–1245 - [48]
Впрочем, на протяжении многих десятилетий дискуссия по поводу монгольского завоевания Южного Урала была хотя во всех случаях и негативной в отношении агрессора, но тем не менее остра и в разные годы, в зависимости уже от политической ситуации в России в новейшее время, претерпевала метаморфозы. Так, в первом томе «Очерков по истории Башкирской АССР», увидевших свет в 1956 году и являющихся, несомненно, важнейшим академическим трудом той эпохи, достоинства которого непреходящи[114], красной нитью проложена идея о классовости золотоордынского общества, а также «феодальном гнете», которому башкиры, наряду с другими завоеванными народами, были подвержены. Развивая идею о том, что «монгольское нашествие привело к значительному разрушению местных производительных сил» [32, с. 45], советские историки, четко выполняя «генеральную линию» (как будто у них был выбор!), сводили историю практическую в область господствовавшей тогда идеологии, то есть к бесконечным размышлениям на тему притеснения башкир (рядовых аратов), творимых правящей верхушкой Улуса Джучи. По этому поводу писалось следующее: «Положение трудящихся масс Башкирии под властью Золотой Орды было исключительно тяжелым. Кочевавшие в стране с суровым климатом башкиры… жили в постоянной нужде, "ибо это не оседлые люди, у которых есть посевы, и сильная стужа губит их скотину". Завоеватели обложили башкир тяжелой данью, которая становилась невыносимой в те годы, когда случался падеж скота вследствие обильных снегов и гололедицы. В таких случаях трудящиеся башкиры продавали своих детей для покрытия податных недоимок. Особенно тяжелой была военная повинность, когда башкиры должны были во время подготовки золотоордынского хана к очередному походу поставлять в его войско вооруженных людей с годовым запасом продовольствия» [32, с. 46–47].
Подобные определения абсолютно правдивы в плане изложения материала, касающегося непосредственного освещения реального положения дел в Башкирии в XII–ХIV веках, тем более что оно основано на данных Ибн Фадлаллаха ал-Омари[115]. Но по мере накопления материала и переосмысления множества окаменелых догм в современной России этот некогда сверхполитизированный вопрос, касающийся монгольских завоеваний, нашел новые формы выражения. Думаю, не будет лишним процитировать Н. А. Мажитова и А. Н. Султанову, писавших по этому поводу следующее: «Место завоевательных походов татаро-монголов и созданного ими государства, в том числе Золотой Орды, в мировой истории в советской исторической науке получило неоднозначную оценку. Как в любом, а тем более в сложном историческом, явлении прослеживаются как негативные, так и прогрессивные черты. А последнее проявлялось не в происходивших тогда событиях, а в их результатах. В частности, мы не можем классифицировать исторический путь, пройденный народами, населявшими Золотую Орду, в числе которых были и башкиры, как шаг назад в ходе поступательного развития истории» [29, с. ЗЗ1–332]. Соглашусь с этим тезисом, так как вхождение башкир, а в некоторых случаях вхождение добровольное в состав Улуса Джучи — раннефеодального и, что немаловажно, по многим своим параметрам федеративного государства, было, несомненно, шагом вперед, переходом на новую ступень социального развития. Полтора столетия спустя Шараф ад-Дин Йезди, описывая войну Тимура с Золотой Ордой, отмечал, что хан Тохтамыш, выступив против Тамерлана, «собрал со всего Улуса Джучи огромное войско. Из русских, черкесов, булгар, кипчаков, аланов [жителей] Крыма с Кафой и Азаком, башкирдов… собралось войско изрядно большое» [17, с. 357–358]. Это ли не подтверждение единения (пусть и на время войны) под скипетром одного монарха самых разных народов Джучиева улуса? Не может не обратить на себя внимание и тот факт, что в первой половине XIII века именно эти народы подлежали покорению в первую очередь, о чем неоднократно сообщают и «Сокровенное сказание», и Рашид ад-Дин, и «Юань ши».
Весьма эффективно используя лозунг «Разделяй и властвуй!», монголы на захваченных территориях устанавливали порядки, полностью отвечавшие внутренней и внешней политике, исповедуемой ими. Но надо отдать должное правителям, а затем и ханам Улуса Джучи, которые со времен Бату не использовали башкирские земли в прямой ущерб местным племенам и не расселяли на них многочисленные кочевые обоки, нахлынувшие в результате завоеваний в Дешт-и-Кипчак из Центральной Азии, «ограничившись покорностью населения, выплачивающего дань — ясак. Все это вместе позволяет говорить об определенной автономности башкирского населения в составе Золотой Орды» [20, с. 146]. Более того, неизбежное самопроникновение народов, их интеграция, возможные в условиях сосуществования в рамках централизованного государства, исключавшего на протяжении многих десятилетий внутренние военные конфликты, государства, являвшегося в эпоху «золотого века» правления хана Узбека гарантом мира и стабильности, коснулись и территории Южного Урала. Весьма уместно здесь привести слова Л. Н. Гумилева, писавшего, что «монгольское войско вышло из этой тяжелой войны (с башкирами. —
