И будет вечен вольный труд - [39]

—

Туда, где, землю огибая,

Шумят струи Эгейских вод.

Но помни: быть орудьем бога

Земным созданьям тяжело.

Своих рабов он судит строго:

А на тебя, увы! как много

Грехов ужасных налегло.

В судах черна неправдой черной

И игом рабства клеймена,

Безбожной лести, лжи тлетворной

И лени мертвой и позорной

И всякой мерзости полна;

О недостойная избранья,

Ты избрана!.. Скорей омой

Себя водою покаянья,

Да грех двойного наказанья

Не грянет над твоей главой!

С душой коленопреклоненной,

С главой, лежащею в пыли,

Молись молитвою смиренной

И раны совести растленной

Елеем плача исцели!

И встань потом, верна призванью,

И бросься в пыл кровавых сеч!

Борись за братьев крепкой бранью!

Держи стяг божий крепкой дланью!

Рази мечом! то божий меч!

1854

Андрей Иванович Подолинский >{230}

1806–1886

Русская песня

Что в сыром бору от солнышка

Снег златой росой рассыпался,

Молодецкая кручинушка

Разлилась слезами светлыми;

В зимний холод любо солнышко,

На чужих людях родной напев,

Поневоле сердце всплачется,

Как с ретивым сиротинушкой,

Песня русская, унылая,

Что родная мать перемолвится.

Задушевной не наслушаться!

Словно пташка, что в раю поет,

Заунывно сладким голосом,

Грусть-тоску она баюкает;

Не видать сквозь слез чужой земли,

А что думушка ль сердечная

Понесется невидимкою,

За синё море в святую Русь!..

По былому по старинному

Добрый молодец в родной земле,

В ноги пал отцу и матери,

С старым другом поздоровался,

А что девица-красавица

Второпях бежит из терема,

Зарумянившись как маков цвет,

Радость высказать и слова нет,

Только с милым обнимается,

Да сквозь слезы улыбается.

Степан Петрович Шевырев >{231}

1806–1864

К непригожей матери >{232}

Пусть говорят, что ты дурна,

Охрип от стужи звучный голос,

Как лист сосновый, жесток волос

И грудь тесна и холодна;

И серы очи, стан нестроен,

Пестра одежда, груб язык,

Твоих соперниц недостоин

Обезображенный твой лик.

Но без восторженной улыбки

Я на тебя могу ль взирать?

Как ты умела побеждать

Судьбы неправые ошибки!

Каких ты чад произвела!

Какое племя дщерей славных,

Прекрасных, милых, тихонравных,

Ты свету гордо отдала!

Уж не на них ли расточила

Дары богатой красоты?

Или искусством изменила

Свои порочные черты?

Суровость в пламенную важность

И хлад в спокойствие чела,

И дерзость в гордую отважность,

В великость духа перешла.

Не ты ли силою чудесной

Одушевила в них потом

Чело возвышенным умом,

И грудь гармонией небесной,

И очи серые огнем?

Не ты ль, по древнему владенью,

Водила их в свои леса,

При шуме их — учила пенью,

У вод как строить голоса,

И нежной ласкою приветов

Одушевлять мечту поэтов?

Пускай твердят тебе в укор

Про жгущий, сладострастный взор

Красавицы давно известной,

Полуизмученно-прелестной,

Любимой солнцем и землей,

Сожженной от его дыханья,

От ядовитого лобзанья,

Полуослабшей и худой.

И я прославленную видел,

И думал прежде обожать;

Но верь, моя дурная мать,

Тебя изменой не обидел.

Она явилась предо мной

В венке из мирт и винограда.

Водила жаркою рукой

Меня по сеням вертограда.

И кипарис и апельсин

В ее власах благоухали;

Венки цветов на злак долин

Одежды легкие стрясали.

Во взорах тлелся черный зной,

Печать любови огневой:

На смуглом образе томленье,

Какой-то грусти впечатленье

Изображалось предо мной.

Желая знать печали бремя,

Спросил нетерпеливо я:

«Да где ж твое живое племя,

Твоя великая семья?»

Она поникла и молчала,

И слезы сыпались ручьем,

И что же… трепетным перстом

Она на гробы указала.

И я бродил с ней по гробам,

И в недра нисходил земные,

И слезы приносил живые

Ее утраченным сынам.

Она с рыданьем однозвучным

Сказала: «здесь моя семья,

А там — одна скитаюсь я

С моим любовником докучным!»

Когда же знойные глаза,

В припадке суетной печали,

Тягчила полная слеза —

Твои же дщери утешали

Чужую мать и сироту,

И ей утешно воспевали

Ее живую красоту.

_______

Светлей твои сверкают взоры,

Они надеждою блестят,

Они, как в небе метеоры,

Обетованием горят.

Их беспокойное сиянье

Пророчит тлеющий в тиши

Огонь невспыхнувшей души

И несвершенное желанье.

Ужель в тебе не красота

Твоя загадочная младость,

Неистощенные лета

И жизни девственная радость?..

Пусть ты дурна, пускай мечту

В тебе бессмысленно ласкаю;

Но ты мне мать: я обожаю

Твою дурную красоту.

Июль 1829

Послание к А. С. Пушкину

Из гроба древности тебе привет:

Тебе сей глас, глас неокреплый, юный;

Тебе звучат, наш камертон, поэт,

На лад твоих настроенные струны.

Простишь меня великодушно в том,

Когда твой слух взыскательный и нежной

Я оскорблю неслаженным стихом

Иль рифмою нестройной и мятежной;

Но, может быть, порадуешь себя

В моем стихе своим же ты успехом,

Что в древний Рим отозвалась твоя

Гармония, хотя и слабым эхом.

Из Рима мой к тебе несется стих,

Весь трепетный, но полный чувством тайным,

Пророчеством, невнятным для других,

Но для тебя не темным, не случайным.

Здесь, как в гробу, грядущее видней;

Здесь и слепец дерзает быть пророком;

Здесь мысль, полна предания, смелей

Потьмы веков пронзает орлим оком;

Здесь Дантов стих всю бездну исходил

От дна земли до горнего эфира;

Здесь Анжело^{233}, зря день последний мира,

Пророчественной кистью гробы вскрыл.

Здесь, расшатавшись от изнеможенья,

В развалины распался древний мир,

И на обломках начат новый пир,

Блистательный, во здравье просвещенья,

Куда чредой, все племена земли,

Избранники, сосуды принесли;