Хрущёв и Насер. Из истории советско-египетских отношений. Документы и материалы. 1958–1964 - [83]

Когда я закончил, народ очень бурно проявил своё отношение к речи. Бен-Белла тоже был очень доволен. Он говорил: «Очень хорошо получилось». Насер тоже похвалил. Но, возможно, Насер хвалил как хозяин гостя, а Бен-Белла действительно так понимал. Он был полностью со мной согласен, и у меня не было сомнения в том, что он говорит так, как думает.

Кончились речи, митинг закрыли. Ареф понял, конечно, мою речь. Я считал его ограниченным человеком, но не нужно быть умным, чтобы понять, что такое выступление носило полемический характер с его речью. Одним словом, этот человек произвёл на меня плохое впечатление. Но он президент и к нему хорошо относились Насер и Бен-Белла. Хотя со всеми пороками, на которые я указывал, оба соглашались. Тогда Бен-Белла высказался довольно откровенно: «Тов. “Старик”, поймите, что Ареф идёт вместе с нами и никуда не уйдёт. Он будет идти вместе с нами до конца, поэтому мы должны его поддерживать. То, чего он не понимает, – придёт время, поймёт. Но другого, лучше его понимающего, нет. А если есть такие люди, так они стоят на других позициях, они против нас. Он же стоит за арабское единство и поддерживает это единство, как он понимает. Во всяком случае, он за единство с нами. Поэтому не нужно его отталкивать, наоборот, мы должны его поддерживать. Без него могут прийти люди с проведением другой политики». Мне высказывание Бен-Беллы очень понравилось. Он абсолютно правильно сказал. Я ответил: «Я вас понимаю, тов. Бен-Белла. Действительно, нужно проявить терпение, иначе ничего не сделаешь». Это как в «Коньке-горбунке», там есть такие слова: коли глупым ты родился, завсегда отец бранился. То есть надо иметь дело с таким человеком, какой он есть. Поэтому мы договорились о более терпимом к нему отношении. И эту терпимость Бен-Белла и президент Насер направляли в мою сторону.

Я им сказал: «Я с вами согласен. Это понимание правильное, поэтому не нужно делать каких-либо булавочных уколов, которые могли бы его раздражать или охлаждать. Наоборот, его нужно поддерживать». И после моего возвращения в Москву мы обменялись мнением по этому вопросу и решили последовать совету, который высказали Бен-Белла и президент Насер. Влиять, толкать его, но всё-таки с пониманием относиться к позиции, которую занимает Ареф.

Вот так закончился митинг по случаю перекрытия реки в Асуане. Мне потом рассказывали наши люди, знающие арабский язык, что арабы очень внимательно слушали и исключительно хорошо восприняли моё выступление. Не помню, какой-то наш специалист ездил с арабским шофёром, так этот шофёр сидел в машине и слушал все выступления на митинге и в том числе мою первую и вторую речь. И потом, когда они ехали, он сказал: «Впервые в жизни слышу такое понимание насчёт арабского народа, арабского единства. Такое откровение. Очень правильно было сказано. Действительно, мы имеем разные интересы».

Это классовое расчленение, которое я очень резко провёл, мы у себя прошли давным-давно, а для арабов это было новым. Никто так не ставил вопроса, особенно из руководящих кадров. Наверное, коммунисты это ставили, но они были в подполье, потом компартия там была очень малочисленной, поэтому не имела своих последователей в народной толще. И это не доходило до простых людей. Одним словом, я тоже был доволен, что своим выступлением посеял семена правильного понимания структуры общества, что оно является классовым, и каждый класс имеет свои интересы, которые находятся в противоречии с интересами другого класса.

По плану моего пребывания у Насера было предусмотрено посещение Красного моря. Нам сказали, что там будут корабли, и мы на этих кораблях будем жить. Не помню, два или три дня должны были там находиться. Что любители могут ловить там рыбу и что мы будем проводить беседы между собой и проведём общую беседу с представителями других арабских государств. Повторяю, что там были представлены Йемен, Алжир и Ирак. Сирия не могла присутствовать. После разрыва союза, который был создан, она не присутствовала.

Мы уехали на Красное море. По-моему, летели самолётом. Там уже стояли корабли. Мы разместились на этих кораблях. На них было немного свежее, чем в песках, в которых находится Асуан. Морской воздух всё-таки освежал, и дышалось легче. Рыболовы сейчас же занялись ловлей рыбы, а представители государств организовали встречи и беседы.

Беседы, которые мы провели, были нам полезны. Они опять выявляли наши точки зрения. При обмене мнениями мы находили больше точек соприкосновения, больше взаимопонимания по тем вопросам, которые требовали доработки и созревания. Я сейчас конкретно не помню, какие это были вопросы, но это вопросы международного порядка, вопросы внутреннего строительства и вопросы единства стран, которые стоят на позиции борьбы против колонизаторов, за мирное сосуществование. По вопросам внутреннего порядка, внутреннего строительства в каждой стране мы обменялись мнением ещё на митинге. О том, какой путь, буржуазный или социалистический, нужно выбирать. Там уже Насер выступил за путь научного социализма, Ареф выступил за путь арабского социализма не потому, что он противопоставлял свою точку зрения точке зрения Насера. Нет. Насер был для него абсолютным авторитетом. Просто он был за него по недомыслию. То, что ясно для нас, ещё не ясным было для Арефа. Я не говорю этого о Бен-Белле, который, я считаю, ближе всех был к нам, марксистам. Он не высказывался открыто за марксизм-ленинизм, но фактически в своей деятельности руководствовался этим учением. Он делал это по внутренним соображениям, потому что должен был подвести народ к созреванию и правильному пониманию этого учения. Нельзя отрываться от своего народа с тем, чтобы не противопоставить себя ему и не дать возможности классовым врагам использовать свои довольно сильные позиции среди неграмотного арабского народа.