Хрущёв и Насер. Из истории советско-египетских отношений. Документы и материалы. 1958–1964 - [79]

Я уже забыл, какие предложения и положения были заложены в проектах западных стран. Да это сейчас и не столь важно для моих воспоминаний. Потому что это относится к вопросам техники. Кто захочет познакомиться, он, конечно, это будет искать не в моих воспоминаниях. По этому поводу сейчас имеется литература, а в будущем она, видимо, войдёт в классические произведения о гидростроителях. Поэтому Асуанская плотина займёт своё место в этой технической литературе.

Египетские руководители стати ставить вопрос о том, чтобы советская делегация приехала в Египет, чтобы познакомиться на месте и завязать более тесные дружеские отношения. В то время я занимал высокое положение, поэтому, когда разговаривали со мной, то прямо говорили, что приглашают меня. Я очень хотел поехать в Египет. Это не только моя мечта, а каждого человека, который хочет знать, созерцать, прощупать жизнь других людей, а особенно египтян. Египет – это колыбель человеческой цивилизации. Поэтому он нам представлялся нечто таинственным, не разгаданным, где накоплен огромный исторический опыт человечества. На такую страну, конечно, интересно было взглянуть.

Мне было понятно, почему египтяне хотели, чтобы нашу делегацию возглавлял я. Я занимал соответствующее положение в своей стране, а они хотели завязать более дружеские отношения, преследуя свои цели, то есть получение от нас экономической помощи и поддержки политики, которую проводило и проводит египетское правительство. Поэтому они считали, что лучше всего об этом можно было бы договориться со мной.

Они приглашали приехать к моменту закладки строительства Асуанской плотины. Но я тогда поехать не имел возможности, были какие-то другие вопросы, которые меня занимали. Как я уже говорил, к нам приезжал Амер и ставил вопрос о том, чтобы мы оказали помощь, взяли на себя обязанности построить для Египта Асуанскую плотину. Были и прочие разговоры вокруг Асуанской плотины или вокруг вооружения и перевооружения египетской армии, оказания ей экономической помощи. И когда ставился вопрос о моём приезде, я всегда в шутливом тоне говорил: «Вы приглашаете меня в то время, когда коммунисты у вас сидят в тюрьмах. По вашему закону коммунисты не имеют права на легальное существование. Поэтому партия существует нелегально. Мы знаем, что она существует, знаем руководство египетской компартии и знаем, что большинство из этого руководства сидит в тюрьме. Поэтому я не хочу подвергать себя такой же опасности и составлять компанию очень хорошей компании коммунистов, которых мы уважаем и которых вы содержите в тюрьме. Всё-таки это негоже, тем более мне – коммунисту. А вы же знаете, что я коммунист. Тут не требуется каких-либо агентурных донесений. То, что я коммунист, это известно. Я боюсь угодить в тюрьму, не хочу увеличивать тюремное население в Египте». Амер всегда смотрел, качал головой и улыбался: «Нет, у вас не совсем правильная информация».

Многие, в том числе и египетские руководители, начинали доказывать, что египетские коммунисты не такие, как в Советском Союзе, поэтому, мол, вынуждены это делать в интересах своего народа, своего государства. К сожалению, такие доводы я слышал не только от египетских руководителей, но и от руководителей других стран. «Нет, – говорю, – эти сказки мы уже слышали от руководителей тех государств, в которых коммунисты сидят в тюрьмах или находятся в глубоком подполье. Они объясняют, что посадили их потому, что это не такие коммунисты, как в Советском Союзе».

Это я знаю из своей практики в Советском Союзе. Помню, во время гражданской войны в 1920 году в Краснодаре мне приходилось беседовать с некоторыми интеллигентами, с которыми приходилось соприкасаться. Особенно после проведённого нами в 1920 году в Краснодаре так называемого ущемления буржуазии. Это мы проводили под руководством Фурманова. Фурманов тогда был начальником Политуправления и возглавлял проведение этой кампании. В доме, в котором я жил, были очень интересные и хорошие люди. Но они имели неправильное представление о социализме, об Октябрьской революции и коммунистах, участвовавших в революции и продолжавших укреплять её завоевания. Ленина они одобряли. Помню, один житель-актёр говорил: «Мы за Ленина, за московских коммунистов, потому что московские коммунисты не такие, как краснодарские». Мы им разъясняли, довольно горячо спорили. Так что аргумент, выдвигаемый египетскими руководителями, для меня был не новым.

Время шло. Работы по строительству Асуанской плотины проводились успешно. Проводились работы по строительству заводов, фабрик. По-моему, мы оказывали техническую помощь, давали кредит для строительства металлургического завода. Строил Египет, но мы кредитовали это строительство, осуществляли своё техническое руководство. Фактически этим строительством руководили наши инженеры. Этим всё больше мы внушали доверие руководителей Египта. Росли симпатии к нашему руководству, нашему народу и государству.

Нужно сказать, что египетское руководство сложилось из офицеров, из какой-то средней буржуазии. Это люди, имеющие какое-то имущественное положение, которое позволяло им получить как общее, так и военное образование. Среди этого руководства были люди разного социального положения и разного материального обеспечения, выходцы из разных слоёв. Поэтому внутри этого руководства не было социального монолита. Это вполне естественно. И со стороны руководства было разное отношение к нам. Когда идёт этот процесс, то это наблюдается везде, во всех странах мира, потому что процесс проходит болезненно.