Хроники жизни сибиряка Петра Ступина - [50]

3 сентября 1936 г. я пошел учиться в 1 класс. Рядом с мыл-заводом стояла деревня Бараба и в одном из крайних домов была наша школа, один наш класс. А основная школа была на мелькомбинате куда ходили учиться сестры Пана и Ира и брат Петр.

Сдесь [Здесь] я встретился с Бухаровым Гошей. Они были с нашей деревни. Дядя Костя, тетя Анна и их дети Тоня, Вася и Гоша, они часто приходили к нам в гости.

В Барабе жили и Беломестных дядя Вася с семьей. Там-же жил друг отца Шестаков [,] его жена и сын Панька (Пантелей) он старше меня на год. В нашем бараке жили рядом с нами Бочаров с женой [—] начальник караульных постов на мыл. заводе. Скоробогатов — печник [,] его жена и сын Виктор, лет на 5 старше меня, Соболев — кузнец [,] его сын Петр. Зимины — плотник, жена и двое детей Александр и Иван тоже старше меня.

В общем друзей для меня не было [,] и я ходил в Барабу к Беломестных Гоше [,] к своему двоюродному брату. И целыми днями играли в карты (пьяницу), а летом рыбачили. Вернее — брали оконную занавеску и бродили по Курейки [Курейке]. Так назывался заливчик с Ангары. Правда на уху нам не хватало, но кошке Мурке малявок хватало, она с удовольствием истребляла наш весь улов [,] и мы были рады. Как то [Как-то] раз мы взяли с собою Ольгу [—] сестренку Гоши [,] чтобы носила котелок под рыбу. А вечером пришла тетя Таня и позвала нас домой, со слезами. Мы зашли в дом и удивились. С комода все ящики выдвинуты. Сундук открыт и все вещи — рубашки, нижнее белье и др. разбросано по дому, нас обокрали сказала тетя Таня со слезами, нет денег и кое каких вещей. Но к нам никто не заходил, сказали Гоша и Оля, мы смотрели, т. к. Курейка была рядом. Пришел дядя Вася и сказал [,] успокаивая тетю Таню «Чепуха» и вышел из дому, минут через пять заходит и в руках у него (неразб. — что-то вроде вектроло, но по воспоминаниям Петра Ступина — это была радиола. — Ред.). Музыка осталась, вроде бы шутливо сказал он, воры залезли через забор в огород, а с огорода в дом, а это — указывая на радиолу — валялся у забора, не успели видимо унести. Чепуха — повторил он — наживем.

Отец с Матерью часто по выходным ходили в город, покупали для нас какую нибудь [какую-нибудь] одежду. Мать закупала мясо и кости на суп, раньше оно продавалось в магазине, а отец покупал гомыру, вечерами понемногу выпивали, а мать, натирала ноги, они у ее болели. Как-то раз они купили поросенка черного, отец загородил ему клетку под крыльцом и мы каждое утро и вечер кормили его. Он у нас подрос, осенью отец собирался его зарезать, будет свое мясо. Уже под осень, вышли утром кормить черного, а его нет. Замок на месте, а Чёрный ушел, подкопав большую дыру. И вот мы с братом Петей несколько дней искали, ходили по д. Барабе заглядывая во дворы и подворотни, прислушивались к хрюканью т. к. голос своего Чёрного знали хорошо. Обходили Мелькомбинат и мясокомбинат, все бесполезно. Не нашли, пропало наше мясо.

Вскоре земельные работы закончились. Отца перевели на заготовку леса. Вернее на распиловку бревен на доски, плахи.

На берегу Ангары игде [где в нее] впадает река Иркут [,] построили два барака. Это место называли «дачей». Мы переехали в один из бараков, квартиры отдельные, но что творилось у соседей или у нас было слышно и видно, если взглянеш (взглянешь) в щель, между досками. В другом бараке жили Бухаров Ефим [,] его жена тетя Наталья и дети Вася и Нина. Бухаров Константин [,] его жена Анна и дети Тоня, Вася и Гоша — мой друг.

Потом мы переехали в отдельный дом на берегу Иркута. В этом доме жили Литвинов — бухгалтер мыл-завода с семьей. Рязанов — плотник и мы.

Начался 1937 год. Я учился во 2 классе, школа была двухэтажный деревянный дом на берегу р. Ангары, рядом с мяскомбинатом.

В этом году чуть не каждую ночь забирали мужиков, говорили — опять был «воронок» и так забрали Бухарова Ефима — плотника, Литвинова — бухгалтера, Рязанова — плотника и многих других. Потом их никто не видил [видел] и не встречал.

В январе началось наводнение, Ангара вышла из берегов и нас затопило. Вода стояла у самых дверей, затопив крыльцо. И двое суток ни кто [никто] не выходил на работу [,] ни в школу. И только на третий день, начался обычный день, все сравняло и нам мальчишкам было [,] на радость. Возьмем пехла (Пехло — и пихало орудие для выгребания из печи положенного для просушки зернового хлеба (также золы и угля), а в большом виде для отгребания снежных наносов. Состоит из отрубка доски, в середину которой вделана в виде рукоятки длинная палка… Энциклопедический словарь Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона), расчистим площадку в любом месте, вот тебе и каток.

На катке мы поссорились с Горбуновым Колей, вернее не успели свернуть друг от друга, столкнулись и оба упали. Он меня пристращал — в школе получишь — а учились в одном классе во 2. Но я об этом забыл. В конце уроков ко мне подходит Афанасьев Боря и шепчет, тебя сегодня будут бить Горбунов и Дубровин. Я поблагодарил его и пошел домой. Мы ходили по тропе по берегу р. Ангары и выход был на Мелькомбинат к магазину, поднявшись на крутую гору. Дойдя до горы оглянулся, за мной бегут двое, я поднялся на гору и остановился. Первый поднялся Дубровин. Я толкнул его [,] и он кубарем покатился под гору по глубокому снегу, а за ним полетел и Коля. Я стоял на горе смеялся и кричал — что отлупили? — Мы сегодня на катке тебя поймаем! Кричали они. Я крикнул — встретимся и спокойно пошел домой, т. к. до дому итти [идти] было далеко. Но одержимый победой мне было весело. Вечером сделав уроки, одев коньки взял палку, как мне советовал Борис Афанасьев [,] я подкатил к нашему катку. (конец найденного фрагмента воспоминаний Василия Ступина)