Хроники Нордланда: Кровь Лары - [82]

– Ил-лим! – Хриплым, каким-то кошачьим голосом воскликнула она. – Мейс флуа диен?! Флуа диен!!!

Оскалившись, Шторм бросил вторую саблю и, сломав стрелу, освободил руку с отчаянным криком – больно было страшно. Но сильнее боли была злость. Злость на ведьму, на злой рок, преследующий его уже второй день, на монастырь, на эльфов!

– Пошла к чёрту… дура!!! – Вызверился на эльфийку, ожидая стрелы в грудь или в лоб, и не даже не думая испугаться. Но та не выстрелила. Только сделала луком недвусмысленный жест, сопровождая коротким:

– Ихх!

Шторм обернулся. Его парни отчаянно дрались со стражниками, которых, по уверениям Барр, здесь быть не должно; к нему самому бежали двое. Выругавшись, Шторм побежал, прыгнул на крышу невысокого строения, пробежал, сопровождаемый проклятьями и арбалетными болтами.

– Какого чёрта ты его отпустила?! – Воскликнул светлоусый Гейне. – Это же их главный гадёныш, Шторм!!!

– Эльфы не убивают эльфов! – С сильным акцентом ответила эльфийка, скривилась:

– Мы – не вы!

К Гейне подошёл один из его кнехтов:

– Живым только одного взяли, сэр! Смелые, ублюдки… и драться умеют.

– Шторм опять ушёл. – Не скрывая разочарования, заметил Гейне. Повернулся к спешившей к ним настоятельнице:

– Госпожа.

– Святая Бригитта! – Та была одета наспех, тяжело дышала от волнения и заламывала руки. – А я-то подумала, что герцог преувеличивает… Подумать страшно, что было бы с моими девочками, если бы не вы! И ели бы герцог не подумал о нас… Столько лет мира и покоя… столько лет!.. Благослови вас Господь и святая Бригитта… Могу я поговорить с этим несчастным, что напал на нас?

– Не стоит, госпожа. – Вежливо, но твёрдо сказал Гейне. – Не мечите бисер перед свиньями. Этих подонков даже могила не исправит, поверьте старому солдату!

Как ни быстро двигался «Единорог», на борт которого погрузили дракона, но слух мчался куда быстрее, и люди в каждом посёлке и в каждой деревне поджидали прохода корабля на берегу и приветствовали его криками, бросали в воду цветы и охапки хмеля. Дракон был немного виден с берега, и люди, не веря своим глазам, бежали вслед за кораблём, стараясь получше рассмотреть его; подростки и самые резвые из мужчин забирались на деревья вдоль реки. В Блумсберри корабль встречала огромная толпа, во главе с местным священником; пришли даже жители окрестных деревень, а самые расторопные добрались сюда из Гранствилла, чтобы первыми увидеть дракона и его победителя. Гэбриэла встречали с таким ликованием, что ему даже было совестно, хоть и чертовски приятно. А когда голову дракона сгрузили на причал, некоторые женщины попадали в обморок, дети расплакались, и даже мужчины в большинстве подались назад. К этому моменту дракон уже так ощутимо вонял, что усомниться в его реальности было невозможно. Омерзительная огромная голова с чудовищными зубами внушала отвращение и страх. По словам Кину, дракон был не велик, можно сказать, крошка-дракон, но никогда не видавшим истинных драконов людям и этот казался огромным. Зубы в безвольно раскрытой пасти были длиной с предплечье взрослого мужчины, когти на скрюченных передних лапах были, словно серпы, которыми женщины жали хлеб, а на задних лапах и вовсе выглядели гигантскими. Запёкшаяся кровь была чёрной и вязкой, словно смазка для колёсных осей, и мерзостно пахла. Гэбриэл, неожиданно для себя, стал героем. Здесь его славили и поздравляли даже активнее, чем в Бродах, люди лезли на плечи друг другу, чтобы увидеть и поприветствовать его. Дракона с помощью толпы мигом погрузили на баржу, и повезли в Гранствилл, а Гэбриэл со спутниками задержался, чтобы устроить Марию в «Золотом драконе» – граф Валенский безумно боялся, что Алиса увидит Марию и тогда… нет, лучше не думать, что будет тогда. Клятвенно пообещав девушке, что вернётся за нею через пару дней, Гэбриэл поспешил дальше, в сторону Гранствилла. От Марчелло он уже знал, что там творится, и страшно переживал за отца и брата, которых оставил в такой сложный и опасный момент. Боялся он и за Марию, которую оставил в «Золотом драконе», под присмотром Марты. Побаивался реакции Алисы на свою дочку – и в то же время так хотел её увидеть! Вместо пары дней он отсутствовал почти две недели, и соскучился по своим близким страшно. Сейчас он даже Габи готов был расцеловать, что уж говорить об Алисе или отце с братом! Это был новый опыт для него, новое чувство: возвращение домой. Он и дом ощутил именно родным домом только теперь, когда всей душой рвался туда и с наслаждением высматривал с палубы «Единорога» крыши Блумсберри и пятнистые от времени и влаги стены Гнезда Ласточки.

– Честно-то сказать, – признался Нэшу, – я и не думал, что вернёмся без проблем. Как, всё-таки, это здорово: домой возвращаться!

– Да. – Облокотившись о борт и глядя на тёмную воду Фьяллара, согласился Нэш. – У меня тоже, когда корабль из Европы к Нордланду подходил, сердце из груди выпрыгивало. Хорошо, когда есть, куда вернуться. А ещё лучше – когда есть, к кому.

Оставляя Марию на попечение Марты и наказывая ей, что девушку нужно скрывать от любопытных глаз, и лучше, чтобы вообще о ней никто не знал, Нэш закинул пробный шар насчёт усыновления сироток. Как он и ожидал, женщина встретила идею в штыки: ладно бы, сказала она, – ещё нормальных детей, а то полукровок! Но Нэш, ожидавший этого, духом не пал, намекнул Марте, что в таком случае он даже бы и оформил отношения, то бишь, повёл бы приятную вдовушку под венец, во-первых, а во-вторых, четыреста дукатов – они в любом хозяйстве не лишние. Услышав о такой неслыханной сумме, Марта, втайне давно мечтавшая стать госпожой Грэй, но опасавшаяся, что бродячая натура бывшего наёмника возьмёт своё, присмирела и задумалась. И когда, позавтракав, граф Валенский собрался уезжать со своими спутниками, она подошла к Нэшу и, откручивая петельку на его куртке, сказала: