Хроники Нордланда: Кровь Лары - [44]

– Ничего. – Испуганно ответил растерянный Иво. – По-моему, она просто испугалась чужих!

– И что?! – Гэбриэл был близок к панике.

– Я не знаю!

– Малютка… – Гэбриэл вспомнил детей Твидлов, – Всё хорошо, не плачь! Если ты перестанешь плакать, я тебе… я… я тебе что-то дам! – Сделал Иво страшное лицо, и тот развёл руками. – Что-то… вкусное! – Гэбриэл вновь состроил страшную рожу Иво, и тот помчался куда-то. Девочка, не прекращая плакать, осторожно выглянула из-под ладошек. Гэбриэл, пошарив по себе руками, торопливо снял цепь с медальоном. – Смотри, какая красивая! Это золото и…

Девочка разоралась ещё громче – цепь её не привлекла ничуть. В этот миг вошёл Терновник, присел возле девочки, погладил по голове и что-то нежно произнёс по-эльфийски. Девочка волшебным образом притихла и, опустив ладошки и всхлипывая, подняла на него огромные глаза. Сходство с Гэбриэлом стало ещё более разительным: глаза были тёмно-серые, как карандашный грифель. Эльф стёр слёзы с её щёк платком, помог ей высморкаться – Гэбриэл от эльфа, древнего, почти как сам Остров, величественного и спесивого, этого ну никак не ожидал! – и спросил на нордском:

– Как тебя зовут, дитя?

– Дора!

– Нет. Тебя зовут Айвэн – надежда. – Возразил эльф. – Ты – Айвэн Ол Таэр, надежда эльфов Белой Башни, наше утешение.

– А вы кто? – Спросила девочка.

– Я – брат твоей бабушки, Лары Ол Таэр, Терновник.

– А где моя бабушка?

– Её нет. НО есть ты, её кровь.

Вернулся Иво с куском пирога. Пирог был вчерашний, но вишнёвый, купленный в Овражках, и ещё довольно мягкий. Девочка аж подалась вся к нему, и жадно вцепилась в пирог. Засопела, торопливо откусывая слишком большие куски и давясь ими.

– Вот тварь! – Скривился Гэбриэл. – Он даже ребёнка голодом морил… Тварь, тварь!!! – вскочил, и девочка, с ужасом уставившись на него, снова вся скривилась, готовясь заплакать. Гэбриэл опомнился, склонился к ней:

– Прости, моя малютка, я злюсь не на тебя! Я злюсь на Доктора… На того дядьку, у которого мы тебя забрали! А тебя я никогда не обижу, ты не бойся меня! Кушай… Иво сейчас сходит и принесёт тебе что-нибудь более… более детское. Ты что любишь больше всего?

– Молоко. – Ответила новоиспечённая Айвэн.

– Он тебе принесёт молоко и сладкие кексы. Ты любишь кексы?

– А что это?

– Увидишь. – Улыбнулся Гэбриэл. Айвэн, решив, что дядя не страшный, тоже улыбнулась. Спросила:

– Вы тоже брат моей бабушки?

– Нет, – слегка смутился Гэбриэл. – Я сын твоей бабушки, в смысле я – ну, я… твой отец.

– Что такое отец?

– Ну… отец… папа…

– Вы мой папочка? – Воскликнула девочка, округлив глазки. – Вы – Гор?!

– Почему Гор?

– Доктор сказал, что мой папочка – Гор, а мамочка – затраханная чушка. И что когда я подрасту, он что-то сделает с моей жопкой в память о папочке. И показывал мне у себя такую волосатую штуку, – девочка мило жестикулировала, живо напомнив Гэбриэлу маленькую Алису, – и велел потрогать, но я не стала, и он меня ударил. – Она доверчиво показала Гэбриэлу плечо с синяком:

– Вот сюда. И я упала!

Гэбриэл стиснул зубы так, что они заскрипели. Лицо эльфа стало каменным.

– Он врал, малютка. – Совладав с собой, сказал Гэбриэл. – Он очень плохой человек… Очень плохой! Твой отец никакой не Гор, а я, – если бы Доктор сейчас был в пределах досягаемости, всё вчерашнее показалось бы ему простой забавой! – Меня зовут Гэбриэл Персиваль Хлоринг, по-эльфийски – Сетанта Ол Таэр. Ты моя дочка, Айвэн Ол Таэр. А твоя мамочка – была очень красивой и нежной, очень… красивой.

– Не отдавай меня Доктору, папочка, пожалуйста! – Айвэн аж вся задрожала, всё свое детское чувство вкладывая в эту мольбу. – Я буду хорошей, я буду очень-очень хорошей, я буду сидеть в уголочке и совсем не буду тарахтеть, ты только меня возьми к себе! Я буду тебе помогать, и убираться, и мыть всё-всё, и всё-всё буду делать!!!

– Ни за что, – выдохнул Гэбриэл, прижимая её к себе, – ни за что я никому тебя не отдам!!! Ты моё сокровище, ты моя маленькая принцесса, ты мой ангел!

– А где ты был? Почему ты меня отдал?

– Я не отдавал… Я не знал про тебя. Я был в очень плохом месте, в тюрьме. Я сбежал оттуда и теперь всё будет хорошо. Всё будет хорошо! – У него ком стоял в горле, хотелось заплакать.

– А можно мне попить? – Спросила Айвэн. – Меня тошнит. Я в туалет хочу.

Ребёнок есть ребёнок: её пришлось умывать, кормить, причёсывать, а самое главное – отвечать на её вопросы. Девочка заполнила собою всё пространство, мгновенно забыв своё обещание тихо сидеть в уголке и не тарахтеть. Она рассказала, как её пару месяцев назад забрали с фермы, где она играла с другими девочками, с овечками, собачками и курочками, и пила вкусное молоко, и привезли в большой и скучный дом, где ей страшно не понравилось: играть было не с кем, не было даже собачек, а Матушка была очень плохая.

– Она только велела говорить, что Матушка, а на самом деле она никакая не мамочка! – Обличающе говорила она. Иво принёс ей коровьего молока, пару кексов и клубнику, и девочка, покушав кекса и бросив больше половины, ела ягоду и болтала, радуясь такой обширной аудитории и тому, что на неё никто не кричит, не велит заткнуться и не бьёт её. Гэбриэл, Иво и Терновник смотрели на неё с нежностью, какую всегда вызывает в сильных мужчинах маленькая девочка, тем более, такая хорошенькая и бойкая. Девочка перебирала перстни и красивые застёжки, снятые с папочки и его оруженосца, и лепетала без умолку, благо, говорила она уже довольно чисто, слегка по-детски картавя и шепелявя, но вполне понятно и бойко.