Хроники 1340–1350 - [351]

Наш Господь да пошлет вам долгую и счастливую жизнь и подвигнет вас к тому, чтобы, если мы умрем за вас, вы воздали бы за это нашим наследникам.

(Из хроники Роберта Эйвсбери)

Грамоты Эдуарда III, написанные под осажденным Кале [1833] (23 июля 1347 г.)

Дражайшие и верные, мы вас точно извещаем, что наш французский противник со своим войском расположился возле Монтуара, всего в трех французских лье от нашего лагеря, так что мы можем ясно видеть вражеские шатры и станы из нашего названного лагеря. Поэтому мы надеемся, с помощью Нашего Господа Иисуса Христа, незамедлительно одержать быструю и прекрасную победу, в соответствии с правотой нашего дела, к чести нашей и всего нашего королевства, ради чего просим вас благочестиво за нас молиться.

Записано под нашу тайную печать, под Кале, в понедельник, в час вечерни.

(2 августа 1347 г.)

Эдуард, милостью Божьей король Англии, Франции и сеньор Ирландии, почтенному молитвеннику во Боге, Иоанну, той же милостью архиепископу Кентерберийскому, примасу всей Англии, нашему канцлеру и казначею, привет!

Поскольку мы полагаем, что вы охотно желали бы послушать новости о состоянии наших дел, то даем знать, что в минувшую пятницу[1834], перед началом августа, наш французский противник со своим войском расположился поблизости от нас, по другую сторону болота, на одном холме, и по его прибытии некоторые из нашего лагеря вступили в стычку с его людьми и славно померились силами с вражескими рыцарями и оруженосцами. В тот же день прибыли кардиналы к краю насыпной дороги и послали свои верительные грамоты нашему кузену Ланкастеру и другим знатным господам из нашего лагеря, прося о том, чтобы они соизволили побеседовать с ними. Поэтому, с нашего дозволения, туда направились наши кузены, Ланкастер и Нортгемптон. Кардиналы с великой настойчивостью просили их способствовать проведению переговоров, и сказали, что, как им хорошо известно, наш противник сделает нам такие предложения о мире, которые будут для нас вполне приемлемы. Будучи всегда готовы принять мир на разумных условиях, в какой бы час он ни был предложен, мы, по настоянию названных кардиналов, согласились на проведение переговоров. Для этого наш кузен Ланкастер распорядился поставить два шатра в одном месте, в наших пределах, между двумя лагерями. Вместе с двумя кардиналами туда явились, с нашей стороны, маркграф Юлихский, наши названные кузены Ланкастер и Нортгемптон, монсеньор Бартоломью Бергерш, наш камергер, монсеньор Рейнольд Кобхем и монсеньор Готье де Мони, а со стороны противника — герцоги Бурбонский и Афинский, канцлер Франции, сир Оффемонский и монсеньор Жоффруа де Шарни. Они начали переговоры, и представители противника сразу завели речь о городе Кале, предлагая сдать его с тем условием, что все осажденные смогут беспрепятственно уйти со своим имуществом и добром, и, мол, после того, как это будет сделано, они будут готовы вести переговоры о мире. Наши люди им ответили, что они вовсе не уполномочены говорить о городе, а лишь о мире, если кто-нибудь пожелает указать разумный путь к его достижению. Однако представители противника упорно переводили разговор на город, так что с большим трудом удавалось отказываться от их предложений, но в конце концов они предложили герцогство Гиень на тех же условиях, на каких им владел его дед[1835], а также графство Понтьё. Наши люди ответили, что это предложение слишком незначительно, чтобы покрыть великий ущерб [понесенный королем Англии]. Так продолжались переговоры три дня без какого-либо результата, ибо представители противника постоянно переводили речь на город, чтобы помочь осажденным каким-нибудь хитрым способом.

Затем, во вторник[1836], ближе к сумеркам, некоторые знатные сеньоры и рыцари с вражеской стороны прибыли в то место, где велись переговоры. От имени нашего вышеназванного противника они предложили нашим людям сражение с тем условием, чтобы мы соизволили выйти за пределы болот, и тогда противник предоставит нам место, подходящее для боя, в любое угодное для нас время, начиная с этого часа и до вечера ближайшей пятницы[1837]. Кроме того, они высказали пожелание, чтобы четверо наших рыцарей и четверо из их войска выбрали место, подходящее для обеих сторон.

Наши люди ответили им, что донесут до нас это предложение, а затем, в ближайшую среду, передадут наш ответ. Узнав об этом, мы устроили совещание и обсуждение со знатными сеньорами и другими мудрыми мужами из нашего совета и нашего лагеря. В итоге, полагаясь на Бога и нашу правоту, мы велели им ответить, что принимаем их предложение и охотно вступим в сражение. Для этого мы велим выдать охранные грамоты для четырех рыцарей с их стороны, какого бы положения и звания они ни были. Пусть они прибудут в наш лагерь, дабы мы могли выбрать четверых своих такого же положения, а затем эти восемь рыцарей дадут присягу, что они отправятся высматривать и подыскивать место для битвы до тех пор, пока не придут к общему решению. Однако представители противника, услышав этот ответ, стали вносить разные поправки в свое предложение, снова завели речь о городе и, словно бы уклоняясь от битвы, не пожелали остановиться на чем-нибудь определенном. После этого, в четверг