Хроника частной жизни - [20]

Огромная ночь,надвигавшаяся с запада,уже приступала к стиранию звуков,в которых отстутствовал братский час всеоб-щего веселья,а приятные и нежные песни,словно неумытые бабы,грешные душой,напоминали ему дни далекой юности,в которой грех считался доблестью молодого тела,настигающего самку в гареме своего пренеприятного соседа.

Математическая теория относительности нравственных устоев,звериного чувства радости уничтожения себе подоб-ных, возникавшая как эмпирический опыт освоения прост-ранства в данном месте,предшествовала самому опыту,конст-руируя огненный узор,мерцающий над страною,в которой мера организации вещи делала беспомощных людей сильными, живущими одним днем,а планирующими жизнь на год.

И в тот день,когда у него появился на свет второй сын,он уже понимал,что жестокость и грубость не уменьшат своей силы,они не смягчаются,а растут,и развитие человеческой формы в конце концов превращающей ее в людей,не есть от-крытие истины блаженно-равнодушного космоса,но всем пра-вит молчание.И только оно способно сохранить и приум-ножить его любовь в гармонии,которая для окружающих есть великая и несказанная дерзость в своем соединении ответ-ственности с безответственностью реальной жизни в общест-ве и человека в нем.В этой жестокой,играюще-равнодушной,ос-лепленно-зрячей диалектике есть судьба,герой и гармония от вражды и злого шепота наушников,трясущих бабьим крупом, освобождающих людей от груза их жизни свинцовой заплатой в лоб.

Красочна скорбь женщины,прозревающей страх предстоя-щих испытаний своих близких,тяжелый оползень безумной тоски сковывает и втаптывает в дорожную пыль тьму стра-даний,но неизмерима скорбь любящей женщины,когда камен-ное лицо наступающего дня одним росчерком косого луча солнца перечеркивает жизнь любимого,оставляя на беспри-ютные страдания ее малолетних детей.Так приходит война!

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Смерть,месящая человеческое тесто в построении сонма народных прав,как начало в окружности своей диалектики совпало с ее концом-жестокой и божественно-всемогущей ис-торией войны, по колено в крови топчущей нежный луг пле-мен и народов.И гимны,и джины в хрипоте своего расчле-ненного языка в форме исусства и мифов являли источники видения,будоражущие людской род,где цветет война,теребя сумрачного гения веселий,стальным клекотом сеющего ужас в городах и жизни человеков.

28июня1941года,не успев попрощаться с женой,оставив ей только записку,написанную серым карандашным грифелем: ”Милая,родная!До свиданья…,а может быть прощай.Береги наших любимых,дорогих сыновей.Прости,если когда огорчал тебя.”-он уже в 11-30 катил в товарном вагоне поезда в свою неизвестность.А мимо ужасом шелестели толстые леса,ночные фонари и скверы,темные предместья, и оранжевый туман солнца,пропахнувший гарью паровоза, хрипло хохотал, врыва-ясь со свистом в полуоткрытые двери товарного вагона.Дикий грохот смерти добросовестно наростал,хмелея в народном месиве тел,в щетине криков потерявших друг друга людей,в каменных постелях городов,в мягкой плыни стогов сена поселков,на аллеях и мостах,забитых техникой и суетой,на асфальте и глине дорог,где людской вал,пожирая сам себя, оставлял скарб и мертвый,слабый и обезумевший от свалив-шегося на него непосильного горя людской сор.

Толстая белобрысая рожа его непосредственного началь-ника,который поспешил сунуть его в эту мясорубку,надеясь на быстрый его конец,не вспоминалась до самого конца вой-ны,когда,наконец,он демобилизовался и как фронтовик, и ор-деноносец вновь появился в своем родном институте, который за это время превратился в секретный завод союзного значе-ния.А те из них,с кем он начинал,стали спесивыми и суро-выми начальниками цехов,во время войны вобравшими в себя и свои семьи бесчетное количество продуктовых и вещевых литерных пайков, предназначавшихся для рядовых рабочих и семей фронтовиков их завода,но в силу усушки и утруски, оседавших у приосанившихся тыловых крыс,на каблуках дер-зания которых всегда было пропечатано послушание и испол-нительность,вливающие в уши окружающих для нанесения наименьшего урона себе соображения о своей чувствитель-ности и сострадательности к людским судьбам масс, нахо-дившихся в их подчинении.Простоволосый плач этих масс, правда,никогда не доходил до ушей этих начальников до тех пор,пока высшее начальство,являющее собой колючую метлу в барашковых пальто и белых бурках с пистолетом на поясе,не нарисовывалось в чернолаковых ”эмках” для куража с целью распределения,например, вагона алма-атинских яблок среди страдающих без витаминов слуг завода и сбора картофеля-урожая заводского хозяйства,исчезавшего в домашних амбарах начальников городов-героев Москвы и Ленин-града.Тогда меньшие начальники подобострастно служили старшим, баю-кая их в собственных квартирах местными спиртовыми на-ливками,горячими пирогами и пельменями, и соленьями: груздями, красной и белой капустой,приправляя перефирий-ную снедь разговорами о высоких заслугах старших начальников перед заводом.

В душе– сущность есть принцип всего.И потому сущность есть все,чем является душа.Поэтому только душа и есть жизнь в кромешном мраке террора,войны и послевоенного страха не умереть с голода от низкокалорийной пищи и бес-конечного рабского труда.Сущность и жизнь души составля-ют единство,фитиль которого задает формообразование лич-ности,вникающей в окружающий мир мощью набухшего соз-нания,отсекающего курносых пиратов чиновничей касты от творцов,в своем высшем совершенстве,гранящих идеи в от-крытия и изобретения.Когда народ отказывается от своих ге-ниев и отправляет их на плаху за убеждения,множество отно-сительно прочих существ пытаются созерцать себя, обозреть и обнаружить силу новых понятий,превращая их в тело дела, которому они служат.Высокомерные фарисеи от науки в этом случае творят что-то комическое с важным видом на физио-номии,пытаясь проникнуть в мысли и рабочие тетради соседа и выкрасть из них все возможное,чтобы украсить свое бес-стыдное достоинство.Но не ими была полна всегда пучег-лазая от слез Россия,а теми,кто подходит от бесконечной сути при-чин как потенции к творчеству,в котором язык личностной своеобразной определенности как продукт интеллигенции, превращается во взлет фантазии в движении рассудка и таинства к изобретению и открытию.