Христианство в свете этнографии - [23]
Глава 8. Идея смерти. Борьба со смертью
Чтобы глубже проанализировать представление о смерти бога, необходимо связать это с древнейшими представлениями о смерти вообще.
Для первобытного человека смерти еще не существует, или, если она существует, то это никак не естественная смерть, а случайная, насильственная. Первобытный человек не хочет мириться с признанием естественной смерти, даже в состоянии более позднего анимизма, религии духов. Активная природа человека не допускает пустоты, естественного перехода в небытие, и по его представлениям смерть — это убийство. Убийство совершает враг, зримый или незримый, видимым оружием из камня или железа или невидимым — колдовством. Колдовство создает колдуну незримое оружие. Многие народы, между прочим, всякую смерть приписывают магическому действию незримых колдунов и старательно ищут виновного.
С другой стороны, такими же виновниками смерти являются духи-убийцы, равносильные злым шаманам человеческого естества. Различные заразные болезни — оспа, холера, скарлатина, все это духи-убийцы, поражающие человека незримыми копьями. Последним воплощением, синтезом духов убийц является Смерть с большой буквы — образ телесный с телесным естеством и с оружием в руках.
Фольклор (народная словесность) различных племен изобилует рассказами о том, как сильный человек пересилил Смерть, взял ее в плен, завязал в мешок, повесил коптиться над огнем или уговорил ее сунуть руку в расщеп дубового пня, вышиб клин и смерть завязла в расщепе.
После того люди перестали умирать и их стало уж слишком много, как будто комаров. В конце концов Смерть освобождается. Чаще всего ее освобождает сам колдун, устрашившись многолюдства. Мы встречаем такие рассказы у чукоч, у эскимосов и у папуасов, в Европе и на Дальнем Востоке. В русском варианте место колдуна занимает солдат. Смерть пришла убить его, а он хитростью заманивает Смерть в мешок, накрепко завязывает его и вешает коптиться над огнем. Смерть просится наружу и зарекается трогать православных, но солдат ей не верит. В конце концов, смерть все же выходит на свободу.
В другом варианте, повидимому, более древнем, «солдат, посадив смерть в торбу, взвалил ее на плечи и пошел в леса Брянские, дремучие. Пришел и повесил эту торбу на горькой осине, на самой вершине, а сам воротился домой».
С той поры не стал народ помирать. Рожаться рожается, а не помирает. Вот прошло много лет, солдат все торбы не снимает. И случилось ему итти по городу. Идет, а навстречу ему эдакая древняя старушка: в которую сторону подует ветер, в ту сторону и валится. «Вишь какая старуха! — сказал солдат, — чай давно уж помирать пора!» «Да, батюшка! — отвечала старушка, — мне давно помирать пора, — еще в тое время, как посадил ты Смерть в торбу, оставалось всего жития моего на белом свете один только час. Я бы и рада на покой, да без Смерти земля не примает…» И тогда солдат выпустил Смерть.
В третьем варианте солдат обманом посылает Смерть вместо старых людей ходить по лесам и три года точить самые старые дубы, вместо молодых людей три года точить молодые дубы и вместо малых детей три года глодать самые малые дубки. Таким образом солдат спасает от смерти своих родителей, своих братьев и своих малых племянников.
Во всех этих рассказах смерть является скорее представлением поздним. Она возникла с началом анимизма вместе с образами духов.
В безличной до-анимистической стадии мироощущения еще не было прямого восприятия смерти. Вечная активность человека отталкивала смерть. Существовал, пожалуй, темный, инстинктивный страх перед непонятным, мгновенный трепет перед занесенным ударом невидимо откуда. Такой инстинктивный отврат перед смертью и убийством существует также у многих крупнейших животных.
Даже обычная фраза — силлогизм: «Все люди смертны. Иван — человек. Следовательно, Иван смертен» — это утверждение, столь нам знакомое, первобытному сознанию почти совершенно недоступно.
Об этом, между прочим, свидетельствует Карл фон-ден Штейнен относительно народов Бразильского плоскогорья Шингу.
Составляя с помощью своего переводчика простейшие вокабулы на языке бакаири, фон-ден Штейнен добрался в свое время до вышеуказанного силлогизма и к крайнему своему изумлению увидел, что этот силлогизм непонятен не только первобытному народу бакаири, но даже и более бывалому переводчику индейцу.
Как это все люди смертны? Если никто их не трогает, то они ни за что не умрут. Смерть — это насилие, это внешнее влияние злого, враждебного духа.
И в конце концов, в результате коллективного творчества фон-ден Штейнена, переводчика и людей бакаири, старый латинский силлогизм вылился так: «Я умираю. Мы умираем. Бывает, что люди умирают». Таким образом вместо общей формулы поставлена частная. Вместо обязательного правила, взято исключение.
По этому поводу Генрих Кунов развивает теорию совершенно умозрительного свойства:[16]
«Мы живем в больших городах, где случаи смерти часты. На кладбищах погребены сотни и тысячи умерших, и наши исторические рассказы повествуют о миллионах умерших.
У австралийского негра нет этого сложного опыта. Конечно, он знает, что в его маленькой группе некоторые уже умирали. Но сколько их было, об этом он не может судить. Он умеет считать только до десяти, редко до двадцати. А в той маленькой группе из сорока, пятидесяти лиц, в которой протекает его жизнь, умирает кто-нибудь лишь сравнительно редко. Смерть отнюдь не заурядное явление (в борьбе от ран).
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Произведения, посвященные Северу, являются наиболее ценной частью творческого наследия В.Г.Тана-Богораза.В книгу включены романы «Восемь племен» и «Воскресшее племя», а также рассказы писателя, в которых сочетается глубокое знание быта и национальных особенностей северных народов с гуманным отношением ученого и художника.
Произведения, посвященные Северу, являются наиболее ценной частью творческого наследия В. Г. Тана-Богораза.В книгу включены романы «Восемь племен» и «Воскресшее племя», а также рассказы писателя, в которых сочетается глубокое знание быта и национальных особенностей северных народов с гуманным отношением ученого и художника.…В романе из жизни первобытных людей «Восемь племён» (1902) широко используется фольклорный материал; создаются легендарно-эпические образы, художественная достоверность картин северного быта, их суровая и величественная романтика.
Как жили на земле первобытные люди за много тысяч, или десятков тысяч лет назад? Какие у них были обычаи и страсти, семейное устройство и войны, религия и сказки и игры? Часть ответов на эти вопросы Вы найдёте в книге. Роман «Жертвы Дракона» основан на распространённой легенде о девушке, отданной в жертву дракону, и юноше, защитившем её. В роли Дракона выступает один из последних ящеров третичного периода. В роли юноши – первобытный мятежный охотник Яррий, не желающий слепо покоряться колдунам, шаманам и судьбе. Повесть «На озере Лоч» относится к более поздней эпохе свайных построек.
Произведения, посвященные Северу, являются наиболее ценной частью творческого наследия В.Г.Тана-Богораза.В книгу включены романы «Восемь племен» и «Воскресшее племя», а также рассказы писателя, в которых сочетается глубокое знание быта и национальных особенностей северных народов с гуманным отношением ученого и художника.
Произведения, посвященные Северу, являются наиболее ценной частью творческого наследия В.Г.Тана-Богораза.В книгу включены романы «Восемь племен» и «Воскресшее племя», а также рассказы писателя, в которых сочетается глубокое знание быта и национальных особенностей северных народов с гуманным отношением ученого и художника.
Монография посвящена истории высших учебных заведений Русской Православной Церкви – Санкт-Петербургской, Московской, Киевской и Казанской духовных академий – в один из важных и сложных периодов их развития, во второй половине XIX в. В работе исследованы организационное устройство духовных академий, их отношения с высшей и епархиальной церковной властью; состав, положение и деятельность профессорско-преподавательских и студенческих корпораций; основные направления деятельности духовных академий. Особое внимание уделено анализу учебной и научной деятельности академий, проблем, возникающих в этой деятельности, и попыток их решения.
Предлагаемое издание посвящено богатой и драматичной истории Православных Церквей Юго-Востока Европы в годы Второй мировой войны. Этот период стал не только очень важным, но и наименее исследованным в истории, когда с одной стороны возникали новые неканоничные Православные Церкви (Хорватская, Венгерская), а с другой – некоторые традиционные (Сербская, Элладская) подвергались жестоким преследованиям. При этом ряд Поместных Церквей оказывали не только духовное, но и политическое влияние, существенным образом воздействуя на ситуацию в своих странах (Болгария, Греция и др.)
Книга известного церковного историка Михаила Витальевича Шкаровского посвящена истории Константино польской Православной Церкви в XX веке, главным образом в 1910-е — 1950-е гг. Эти годы стали не только очень важным, но и наименее исследованным периодом в истории Вселенского Патриархата, когда, с одной стороны, само его существование оказалось под угрозой, а с другой — он начал распространять свою юрисдикцию на разные страны, где проживала православная диаспора, порой вступая в острые конфликты с другими Поместными Православными Церквами.
В монографии кандидата богословия священника Владислава Сергеевича Малышева рассматривается церковно-общественная публицистика, касающаяся состояния духовного сословия в период «Великих реформ». В монографии представлены высказывавшиеся в то время различные мнения по ряду важных для духовенства вопросов: быт и нравственность приходского духовенства, состояние монастырей и монашества, начальное и среднее духовное образование, а также проведен анализ церковно-публицистической полемики как исторического источника.
Если вы налаживаете деловые и культурные связи со странами Востока, вам не обойтись без знания истоков культуры мусульман, их ценностных ориентиров, менталитета и правил поведения в самых разных ситуациях. Об этом и многом другом, основываясь на многолетнем дипломатическом опыте, в своей книге вам расскажет Чрезвычайный и Полномочный Посланник, почетный работник Министерства иностранных дел РФ, кандидат исторических наук, доцент кафедры дипломатии МГИМО МИД России Евгений Максимович Богучарский.
Постсекулярность — это не только новая социальная реальность, характеризующаяся возвращением религии в самых причудливых и порой невероятных формах, это еще и кризис общепринятых моделей репрезентации религиозных / секулярных явлений. Постсекулярный поворот — это поворот к осмыслению этих новых форм, это движение в сторону нового языка, новой оптики, способной ухватить возникающую на наших глазах картину, являющуюся как постсекулярной, так и пострелигиозной, если смотреть на нее с точки зрения привычных представлений о религии и секулярном.