Хранительница тайн - [95]

– Да, да, я с ним и разговаривал, – ответил молодой человек, уже успевший сообщить, что его зовут Бен и что он практикант. – Вас интересует архив одного из наших выпускников.

– Бумаги Кэти Эллис.

– Да-да. Я принес их для вас из башни.

– Здорово. Спасибо.

– Не стоит благодарности. Я рад любому предлогу забраться на башню. – Он улыбнулся и заговорщицки подался вперед. – Там винтовая лестница, а вход на нее через потайную дверь в стене главного зала. Как в Хогвартсе.

Лорел, разумеется, читала «Гарри Поттера» и не хуже других понимала очарование старых зданий, однако часы работы библиотеки не резиновые, а письма Кэти Эллис лежали в двух шагах отсюда. Она не готова была потратить на обсуждение детских книг или архитектуры даже одну минуту, поэтому улыбнулась с притворным непониманием (Хогвартс?), Бен глянул на нее жалостливо (маггл), и с этим было покончено.

– Письма сейчас в читальном зале архива, – сказал Бен. – Я вас провожу, хорошо? Тут такой лабиринт, с первого раза не найдешь.

Всю дорогу по длинному каменному коридору он увлеченно рассказывал историю Нью-колледжа. Наконец, после множества поворотов, они оказались в комнате со столами. Ее окна выходили на заросшую плющом средневековую стену.

– Ну вот, – сказал Бен, останавливаясь перед столом, на котором лежали штук двадцать одинаковых коробок. – Удобно вам тут будет?

– Думаю, да.

– Вот и отлично. Рядом с коробками есть перчатки – наденьте их, прежде чем трогать документы. Если я понадоблюсь, то я здесь. – Он указал на стол в углу, заваленный грудой документов. – Расшифровываю.

Из опасения нарваться на лекцию Лорел не стала спрашивать, что это значит, и Бен, кивнув, отошел.

Лорел выждала минутку и негромко присвистнула в гробовой тишине библиотеки – наконец-то она наедине с письмами Кэти Эллис! – потом размяла пальцы (почему-то ей показалось, что начать надо именно с этого), надела очки, натянула белые перчатки и приступила к поиску ответов.

Коробки были одинаковые, из бурого экологичного картона, размером с том энциклопедии. На каждой стояли какие-то буквы и циферки – надо понимать, каталожный номер. Лорел подумала было проконсультироваться у Бена, но слушать увлеченный рассказ об истории архивного дела ей не хотелось. Вроде бы коробки лежали в хронологическом порядке… Лорел решила, что разберется по ходу дела.

В коробке номер один оказалось несколько конвертов. Лорел открыла первый: там лежало штук двадцать писем, перевязанных ленточкой, и кусок картона, чтобы они не мялись. Она еще раз оглядела всю стопку. Кэти Эллис, очевидно, вела обширную переписку, но с кем?

Надо думать, письма разложены по дате получения. Но наверняка же есть способ найти искомое, не перерывая все подряд!

Лорел задумчиво побарабанила пальцами, глянула поверх очков на стол и тут же улыбнулась, поняв, что не заметила главного: карточки с указателем. Там, как и ожидала Лорел, оказались списки корреспондентов и адресатов. Она медленно провела пальцем по списку, но не обнаружила там ни «Вивьен», ни «Лонгмейер», ни «Дженкинс».

Лорел проглядела список еще раз, внимательнее. В указателе не было писем ни от Вивьен Дженкинс, ни от Вивьен Лонгмейер. И тем не менее отрывок из мемуаров, приведенный в биографии Генри Дженкинса, явно на них указывал. Лорел достала ксерокопию, сделанную в Британской библиотеке. Вот, черным по белому: «Во время долгого морского путешествия мне удалось войти в доверие к Вивьен и установить с ней дружеские отношения, которые продолжались много лет. Мы регулярно переписывались до самой ее трагической смерти». Она стиснула зубы и еще раз проверила указатель.

Ничего.

Бред какой-то. Кэти Эллис утверждает, что они переписывались всю жизнь, причем регулярно. Где же письма? Лорел глянула на склоненную спину Бена и решила рискнуть.

– Здесь все письма, которые мы получили, – сказал он, выслушав ее объяснения.

Лорел показала ксерокопию. Бен сперва наморщил нос и согласился, что это странно, потом просветлел.

– Может, она перед смертью уничтожила эти письма? – Он не знал, что сминает надежды Лорел, словно сухой листок. – Так иногда бывает, особенно если люди планируют завещать свою переписку. Они тщательно следят, чтобы ничего лишнего не попало в публичный доступ. Как вы думаете, у нее могли быть для этого причины?

Лорел задумалась. Возможно, письма Вивьен содержали нечто чересчур личное или даже инкриминирующее. Теперь Лорел уже ничего не могла исключить. Чувствуя, что у нее плавятся мозги, она спросила:

– А не могут они быть где-нибудь еще?

Бен помотал головой.

– Нет, весь архив Кэти Эллис передан в библиотеку Нью-колледжа. Здесь все, что она оставила.

Лорел готова была расшвырять коробки по комнате, к испугу бедного Бена. Подобраться к разгадке так близко и упереться в стену – попробуй тут не взбесись. Бен сочувственно улыбнулся, и Лорел уже собиралась вернуться к столу, когда ее осенило.

– Дневники, – быстро сказала она.

– Что?

– Дневники. Кэти Эллис вела дневники – она упоминает их в мемуарах. Вы не знаете, они входят в ее собрание?

– Знаю. Входят. Я их вам принес.

Бен указал на стопку книг на полу рядом со столом. Лорел, сдержавшись, чтобы его не расцеловать, вернулась на место и взяла первый из переплетенных в кожу томов. Он был датирован тысяча девятьсот двадцать девятым годом. Лорел помнила, что в том самом году Кэти Эллис сопровождала Вивьен Лонгмейер в долгом морском путешествии из Австралии в Англию. На первой странице золочеными уголками, теперь потускневшими и облезлыми, была закреплена черно-белая фотография девушки в длинной юбке и строгой блузке. Волосы – на снимке, конечно, не определишь, но Лорел прочему-то предположила, что они рыжие, – были расчесаны на косой пробор и завиты в кудряшки. По одежде – типичный синий чулок, однако в глазах горела отвага. Девушка смело выставила подбородок и не столько улыбалась в объектив, сколько выглядела довольной собой. Лорел решила, что мисс Кэти Эллис ей нравится, и еще больше укрепилась в этом впечатлении, когда прочла подпись под снимком: «Маленькое и нахальное тщеславие, но автор помещает здесь фотографическую карточку, сделанную в брисбенском салоне Хантера и Гулда, в качестве документального образа молодой женщины на пороге ее великих приключений в лето от Рождества Христова тысяча девятьсот двадцать девятое».