Хранитель Бездны - [41]

Когда он оказался совсем близко, я внезапно понял две вещи. Первое — я очень хотел жить. Не поймите меня неверно — я не позер. Я был уверен в правильности своего решения и действительно собирался прыгнуть. Более того, я полагаю, что именно благодаря этому решению, окончательно изъявшему меня из мира живых, я и очутился здесь, в этом поганом Лимбе. Но, оказавшись тут, я изменился. Кто знает, быть может, в последние секунды перед падением, уже находясь в воздухе, я испытал бы схожие эмоции? Всепоглощающая, мощная жажда жизни. Воспетая Джеком Лондоном первобытная страсть!

И второе. Я понял, что если не сдвинусь с места, — я — покойник. Этот старик, эта груда костей, обтянутых жирным мясом, почему-то внушал мне твердую уверенность в том, что ему ничего не стоит справиться со мной. Проглотить меня в два счета.

Стоило мне подумать об этом и вуаля! Он мигом повернул голову и живо пополз в мою сторону, раззявив пасть. Как сейчас помню: у него был розовый, беззубый и слюнявый рот.

Я вскочил с места и, как был, в трусах и майке, помчался прочь. Выскочив за дверь, припустил по улице — помнится, был туманный промозглый вечер. Однако не успел я пробежать и полквартала, как из-за угла вырулил милицейский «бобик». Я остановился, поскольку сил тягаться с автомобилем у меня не было. К тому же, милицейский патруль показался наиболее безобидным и нормальным явлением из всего того, что произошло со мною. Я был обескуражен и напуган — полагаю, я выглядел по меньшей мере трагикомично — пожилой мужчина в трусах с трясущимися поджилками.

Двери авто распахнулись, и оттуда выскочили два молодчика. Как сейчас помню: один из них держал в руках автомат, полагаю, АКМ, впрочем, я никогда не разбирался в оружии. Они остановились как вкопанные. Просто стояли там и глазели на меня с каким-то почти врачебным любопытством, словно решали, что же со мной делать. А потом… потом один из них медленно так, вальяжно сделал несколько шагов вперед. Стоя почти вплотную ко мне, он совсем не казался страшным или угрожающим, нет… Невысокого роста, он еле доставал мне до плеча, с брюшком и такими круглыми голубыми чуть глуповатыми глазами, он более походил на …свидетеля Иеговы, чем на милиционера.

Я было улыбнулся, должно быть, виною всему были невероятные обстоятельства, в которых я очутился, и тут… клянусь вам, он принялся меня обнюхивать! Тщательно, медленно и совершенно серьезно, раздувал ноздри как заправская ищейка. Стоя перед ним, не в силах сдвинуться с места, я с необычайной отчетливостью ощутил, что от результатов этого противоестественного теста зависит моя жизнь.

Мне показалось, что эта жуткая и отчего-то унизительная процедура продолжалась вечно.

Это потом уже я узнал, что у них…у этих тварей, обоняние развито куда лучше, чем зрение и слух. Они более полагаются на нос, хотя не уверен, что дело только в запахе. Как и старик, охраняющий автовокзал, патрульный скорее принюхивался к моим мыслям.

Наконец, он отстранился и, как мне показалось, разочарованно кивнул своему товарищу. А потом легонько, почти нежно взял меня за локоть и жестом указал на автомобиль. Я безропотно повиновался, полагая, что меня отвезут в участок и там-то уж точно все пояснят. Как сильна в нас, детях империи, вера во всемогущую длань закона и его хранителей! Как бездумно мы привыкли подчиняться каждому их слову, каждому жесту!

Меня не отвезли в участок. Вместо этого привезли сюда, в этот дом, и высадили у входа. Не сказав ни слова, патрульные уехали.

Полагаю, даже бездомный котенок, движимый инстинктом, поступил бы точно так же. На улице было холодно, влажный ветер пробирал до костей, и я понимал, что вне зависимости от происшедшего, все еще жив, судя по всему, и, как следствие, могу подхватить простуду, если не воспаление легких. Поэтому я подошел к двери и постучал. Никто не ответил. Впрочем, дверь оказалась незапертой, и я вошел, обнаружив здесь все в точности таким, как сейчас. Вплоть до птичьих клеток, сваленных грудой в углу. Спустя несколько лет я и сам занялся их изготовлением и продажей. Своеобразная преемственность жильцов.

Я так никогда и не узнал, кто здесь жил раньше. В этом городе, люди часто уходят, по разным причинам. Покинуть город невозможно, но есть и другие, менее приятные способы покончить… он сделал неопределенный жест, — однако все это пришло ко мне не сразу.

Моя история подходит к концу. Несколько дней я провел, не выходя из дома и даже не вставая с кровати. На втором этаже я нашел шкаф, забитый ношеной, но чистой одеждой. В холодильнике, на удивление работающем, было вдосталь еды — кое-что пришлось выбросить, но большая часть оказалась вполне съедобна. Я ни о чем не думал, пребывая в каком-то полусне. Так, должно быть, ощущают себя люди, пережившие околосмертный опыт. Или наркоманы после передозировки. Я не испытывал ни любопытства, ни желания узнать, где именно нахожусь. Мне было достаточно того, что я дышу. Словно все в мире потеряло значение. Я ощущал себя не более чем тенью.

Однако мысли о самоубийстве начисто покинули меня. Поначалу я находил в этом некую иронию, полагая, что мертвые, а я, должно быть, умер, не могут желать смерти. Но я продолжал дышать, черт возьми! Продолжал испытывать голод и жажду, совершать естественные отправления! В конечном итоге мой аналитический ум пришел к выводу, что я все-таки жив, пусть и оказался в очень странном и диковинном мире. Во мне проснулась… нет, не тяга к жизни, но болезненное раздражение на грани злости. Я воспылал желанием разгадать ребус, частью которого оказался волею немилосердного случая.