Хранитель Бездны - [31]

Андрей повернулся было, чтобы поблагодарить, но тот уже отгородился журналом.

3

На улице было пасмурно и холодно. Ветер гонял по бетонным плитам желтые листья. Несколько облезлых ворон, рассевшись на ветках голого тополя, слабо переругивались; их карканье напоминало кашель умирающего от чахотки. Прямо у дороги валялся перевернутый набок ржавый мусорный бак — мусор рассыпался по проезжей части и вяло шевелился под порывами ветра.

Запахнув воротник, Андрей спешно пошел вперед, стараясь не обращать внимания на холод, пробирающий до костей. Вороны проводили его дружным кашлем, переходящим в агонизирующий хрип.

Проходя мимо кучи мусора, он с омерзением отметил, что прямо в центре ее, там, где влажное месиво сгнило настолько, что невозможно было разобрать, что оно представляло из себя изначально, копошатся черные, взъерошенные крысы. Почуяв приближение человека, одна из них, та, что была ближе к нему, ощерилась и воинственно зарычала.

Андрей и виду не подал. Что ему рычащие крысы в городе, не ведающем зеркал? В городе, в котором забивают людей как скот на бойне, и все, включая председателя горсовета, или мэра, или черт его знает кого, об этом знают.

Подумав, он оглянулся и, оскалив зубы, издал низкое горловое рычанье. Крыса не сдвинулась с места, пожирая его маленькими красными глазками. Ее крошечный черный нос находился в постоянном движенье. Только сейчас он заметил, что зверек был болен: шерсть — вся в розовых влажных проплешинах; хвост полуобгрызен.

Приложив руку козырьком, Андрей увидел, как далеко-далеко дорога упирается в большое административное здание — судя по всему, железнодорожный вокзал. Портье все же слукавил — идти придется дольше и дальше, под пронизывающим насквозь ледяным ветром.

Он огляделся по сторонам. Справа в бесконечность уходила дикая степь, поросшая сухой редкой травой. Тут и там торчали одинокие высохшие сорняки — часовые, охраняющие горизонт.

Слева пейзаж оживляли какие-то полуразрушенные постройки, судя по всему, доставшиеся городу в наследство с допотопных времен. Некоторые здания были почти сравнены с землей; у иных уцелели фасады, что провожали его слепыми оконными проемами. Попадались и почти нетронутые распадом дома. Впрочем, и у этих то здесь, то там отваливались целые куски; стены зияли проемами без стекол; зловеще хлопали двери черных, как пасть злого пса, подъездов. У обочины дороги в изобилии валялся мусор, состоящий из дикого конгломерата отколовшихся камней, кусков черепицы и разнообразных отходов человеческой жизнедеятельности. Кое-где стояли на кирпичах остовы сгнивших до почти неузнаваемого состояния машин; прислоненный к стене одного из зданий ржавел велосипед «Мишка» с дополнительными колесами. Прямо на разделительной полосе мертво лежала перевернутая детская коляска. Ее колеса дерзко подпирали падающее серое небо.

Идти было тяжело. Ветер приносил с собой не только холод, но и запах смрадной гари; так пахнет горелый пластик. То и дело ему приходилось уворачиваться от пыли, летевшей прямо в лицо.

За все время мимо не проехал ни один автомобиль.

Андрей устало посмотрел вперед. Здание вокзала четко выделялось на фоне серой равнины. Вокруг него не было ни забора, ни парковки — лишь степь, стремящаяся к небу.

Он подошел поближе и остановился, не доходя нескольких сотен метров до цели. Было очевидно, что вокзал находится в таком же жутком состоянии запустения, как и дорога к нему. Большинство окон было разбито и за проемами проглядывало внутреннее пространство зала ожидания. Фасад, когда-то белый, нынче казался пегим, как пересаженная кожа. Прямо под простой двускатной крышей были установлены большие круглые часы. Чуть ниже, непосредственно под часами, когда-то располагалась надпись «Железнодорожный вокзал». Нынче половина букв висела перевернутой. Из второй половины складывалась нелепая фраза «…е…р…д…ый …ал», казавшаяся почти уместной применимо к обстоятельствам.

Перед большими наглухо закрытыми деревянными дверьми, к которым вела широкая замусоренная лестница, было припарковано несколько автомобилей. Рядом, совсем уж нелепо, торчал вверх бетонный столб с большой табличкой, указывающей на то, что здесь находится конечная остановка автобусов по следующим номерам. Андрей хмыкнул: за все время пребывания в этом городе он ни разу не сталкивался с общественным транспортом. Впрочем, судя по проеденным ржавчиной дырам, табличка была таким же реликтом, как и все прочее.

Дорога заканчивалась прямо у вокзала. По обе стороны от здания тянулась степь. Где-то далеко, на горизонте, смутно чернела посадка или быть может, лес. Со своего места Андрей не видел самой железной дороги — должно быть, она начиналась непосредственно за вокзалом и шла прямо, никуда не сворачивая.

— Или там ничего нет, — пробормотал он. В таком случае он пойдет вперед через поля, посадки, овраги и горные хребты и будет идти, пока не сотрет ноги в кровь. В город он не вернется.

Не раздумывая более, Андрей подошел вплотную к дверям и ухватившись за ржавую ручку с силой потянул ее на себя. Против ожидания, дверь поддалась на удивление легко.