Хранить вечно - [38]
Эта троица несколько недель шарила по лагерям военнопленных, городам и крупным железнодорожным станциям Сибири, добравшись чуть ли не до Урала. И никому из них не удалось обнаружить в Сибири ни одного вооруженного немецкого или австрийского военнопленного.
Доклады комиссии положили под сукно, зато разведывательные сведения пригодились.
«Так или иначе повод для интервенции создан», — усмехнулся генерал, переходя к чтению японского обращения о причинах высадки десантов.
Принимая это решение, японское правительство по-прежнему исполнено желания развивать прочные дружественные отношения с Россией и останется верным своей политике уважения ее территориальной целостности и воздержания от какого бы то ни было вмешательства в ее внутренние дела.
Витиеватое обращение было достойно самураев, которые встречали заслуженного американского генерала ехидными улыбочками.
Неужели они думают, что обеспечили себе превосходство, если американцы высадили во Владивостоке только десять тысяч штыков, а японцы довели численность войск в Сибири до семидесяти тысяч и продолжают гнать новые десанты? «Ничего не выйдет у вас, голубчики», — подумал генерал.
С другой стороны тумбы были наклеены броские прокламации, подписанные адмиралом американского флота Найтом, полковником из французской миссии Понсом, комендантом Владивостока чехословацким капитаном Бадюрой и вице-адмиралом японского флота Като.
По тротуару шагали японские патрульные с белыми повязками на рукавах и короткими карабинами за плечами. Они взглянули на американского генерала и молча прошли мимо, вежливо улыбаясь и поблескивая на солнце саблевидными штыками.
Генерал направился к бухте. Встречавшиеся по пути коричневые от загара изможденные китайские и корейские рикши и грузчики подобострастно останавливались и вытягивались по стойке «смирно», ожидая, что высокопоставленный американец воспользуется их услугами. Но он мерил их таким же презрительным взглядом, как и японских солдат.
Гревс терпеть не мог черных и цветных.
Солнце стояло в зените, когда он добрался до пирсов Золотого Рога. Припекало по-летнему. Над бухтой в густой и нежной синеве плыли редкие белые облака. На мысе Чуркина молодо и свежо зеленели пихта, кедр и дикий виноград. Среди них, тронутые первыми ночными заморозками, багрянцем горели клены.
Пахло морем и жареными пирожками, которыми бойко торговали китайцы, корейцы, японцы и еще какие-то восточного вида люди. Их национальности Гревс определить не мог.
Он приметил, что не только в порту, но почти на всех улицах, где он успел побывать, шла оживленная, целиком находившаяся в руках иностранцев торговля. Это тоже напоминало Манилу.
Продавалось все — от съедобных плавников акулы до ярко раскрашенных китайских бумажных драконов. Вокруг продавцов толпились солдаты и матросы союзных войск.
Над бухтой трепетали на ветру флаги десятков английских, американских, японских военных кораблей. Между ними сновали шлюпки и джонки. Были здесь суда и под французским, итальянским, голландским, норвежским и аргентинским флагами.
Это тоже чем-то напоминало Гревсу гавань Сан-Франциско. А над кораблями и тайгой, покрывавшей склоны крутых прибрежных сопок, с криком носились чайки, и было так грустно от этого крика, что не хотелось думать ни о какой войне.
«На войне как на войне, говорят французы. А что говорят американцы? — спрашивал себя Гревс. — Чаще всего они говорят: «На войне как дома». Видно, это потому, что чаще всего им доводилось воевать с комфортом и таскать каштаны из огня чужими руками».
Улицы Владивостока напоминали Гревсу район Бинондо в Маниле, и невольно генерал вспомнил молодость, то время, когда он в 1899 году высадился вместе с американскими войсками на Филиппинские острова.
Это была не война, а прогулка с изрядным запасом рома, шоколада и бананов.
Американцы заставили самих туземцев ковать себе позолоченную клетку, ковать собственными руками, наблюдая, как это у них получается…
А здесь? Чем обернется эта кампания? Похоже, здесь не прогулка.
Говорят, красные дерутся, как львы, и в плен не сдаются. Главное, психологически подготовить себя к военным действиям в новых условиях. Надо внушить себе, что человеческому роду можно привить гуманность только посредством пушек. Цель оправдывает средства, как бы они ни оскверняли эту цель.
Надо заставить себя думать, что русские большевики в сущности те же азиаты, не имеющие ничего общего с людьми Запада. Значит, здесь не война, а просто умиротворение восточных людей. К этому сводится тайный смысл меморандума государственного департамента. Нужно только как следует это понять. Белому дому хорошо бы купить за умеренную цену Приморье, как купили Аляску и Филиппины. Здесь тоже золото…
И все же русские большевики, о которых Гревс уже наслышался, не укладывались в его представления об азиатах. Он ловил себя на мысли, что они ему куда более симпатичны, чем японские «миротворцы», что пришли наводить порядок в их стране, даже не сумев подобрать для этого подходящий повод. И если большевики действительно дерутся, как львы, то уже одно это достойно уважения. Настоящий солдат, он не мог не испытывать такого чувства к храброму противнику.
Владимир Фромер — писатель, журналист, историк. Родился в Самаре. В 1965 году репатриировался в Израиль. Участвовал в войне Судного дня. Был ранен. Окончил исторический факультет Иерусалимского университета. В 2004 году совместно с Марком Зайчиком был удостоен премии Федерации союзов писателей Израиля. Автор книг «Кому нужны герои», «Реальность мифов», «Солнце в крови», «Чаша полыни», «Хроники времен Сервантеса». В книге «Ошибка Нострадамуса» несколько частей, не нарушающих ее целостности благодаря единству стиля, особой ритмической интонации, пронизывающей всю книгу, и ощутимому присутствию автора во всех описываемых событиях. В первую часть ЗЕРКАЛО ВРЕМЕНИ входят философские и биографические эссе о судьбах таких писателей и поэтов, как Ахматова, Газданов, Шаламов, Бродский, три Мандельштама и другие.
Маргарет Тэтчер смело можно назвать одной из самых сильных женщин ХХ века. Несмотря на все препятствия и сложности, она продержалась на посту премьер-министра Великобритании одиннадцать лет. Спустя годы не утихают споры о влиянии ее политических решений на окружающий мир. На страницах книги представлены факты, белые пятна биографии, анализ и критика ее политики, оценки современников и потомков — полная документальная разведка о жизни и политической деятельности железной леди Маргарет Тэтчер.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Мне некого было винить, кроме себя самой. Я воровала, лгала, нарушала закон, гналась за кайфом, употребляла наркотики и гробила свою жизнь. Это я была виновата в том, что все мосты сожжены и мне не к кому обратиться. Я ненавидела себя и то, чем стала, – но не могла остановиться. Не знала, как». Можно ли избавиться от наркотической зависимости? Тиффани Дженкинс утверждает, что да! Десять лет ее жизнь шла под откос, и все, о чем она могла думать, – это то, где достать очередную дозу таблеток. Ради этого она обманывала своего парня-полицейского и заключала аморальные сделки с наркоторговцами.
Книга посвящена выдающемуся политическому, государственному и военному деятелю Казахстана — Кенесары Касымову. Восстание, поднятое Кенесары, охватило почти весь Казахстан и длилось десять лет — с 1837 по 1847 год. Идеологические догмы прошлого наложили запрет на историческую правду об этом восстании и его вожде. Однако сегодня с полным основанием можно сказать, что идеи, талант и бесстрашие Кенесары Касымова снискали огромное уважение казахского народа и остались в его исторической памяти как одна из лучших страниц национально-освободительной борьбы казахов в XIX веке.
Граф Ф. Г. Головкин происходил из знатного рода Головкиных, возвышение которого было связано с Петром I. Благодаря знатному происхождению граф Федор оказался вблизи российского трона, при дворе европейских монархов. На страницах воспоминаний Головкина, написанных на основе дневниковых записей, встает панорама Европы и России рубежа XVII–XIX веков, персонифицированная знаковыми фигурами того времени. Настоящая публикация отличается от первых изданий, поскольку к основному тексту приобщены те фрагменты мемуаров, которые не вошли в предыдущие.