Хранить вечно - [40]
— Я получил приказ от своего правительства, — сухо заговорил он, — в котором не предусматривается такой поход. Я намерен выполнить этот приказ. Пока я занимаю свой пост, ни один американский солдат не будет использован в боях против русских, независимо от того, большевики это или меньшевики. Никто не должен участвовать в какой-либо затее, связанной с вмешательством во внутренние дела России. От своего правительства я не имею других указаний.
У Гайды по мере того, как говорил Гревс, лицо постепенно вытягивалось и багровело, а верхняя губа подергивалась.
Он стремительно вышел из кабинета, и только оторопевший адъютант Гревса слышал, как Гайда процедил сквозь зубы:
— Сегодня же в Вашингтоне будет известно, что этот филантроп обольшевичился и окружил себя русскими евреями!
Генерал Гайда имел все основания возмущаться странной позицией невмешательства во внутренние дела России, занятой Гревсом. Разве этому американскому генералу не растолковали там, в Штатах, перед тем, как послать его в Сибирь, почему и зачем выступил против Советов чехословацкий корпус? Разве не объяснили ему, что и Гайду и Сыровы перед началом мятежа подробно проинструктировали по всем вопросам не только Локкарт и Нуланс через своих агентов, но и Френсис, действовавший через американских консулов? А послы ничего не делают без ведома своих правительств. Помощник Локкарта капитан Гикс и сейчас торчит в штабе Гайды по поручению своего шефа.
Вот Гиксу Гайда и вручит донесение о Гревсе вместе с очередной сводкой о ходе операций против большевиков.
Взбешенный Гревс с трудом сдерживал себя. Ведь всего каких-нибудь несколько месяцев назад он служил в генеральном штабе армии Соединенных Штатов и не удержался там только из-за интриг. Его ценили и ценят, как боевого, убеленного сединой солдата великой армии.
И вдруг молокосос, скороспелый генералишко из лоскутной страны, которую можно прикрыть ладонью на крупномасштабной карте, осколок разбитой и расщепленной Австро-Венгерской империи смеет хлопать дверью его кабинета!
Но как понять тогда генерала Нокса? Тот тоже считает, что большевики не люди, а свиньи и что русским нужен кнут без пряника? По его мнению, в этой азиатской стране, привыкшей к одному кнуту, игра в демократию не нужна.
Поди разберись тут, кто прав, и не рискует ли Гревс оказаться в одиночестве?
Он с несвойственной ему подвижностью шагал из угла в угол кабинета, когда вошел адъютант и доложил, что в приемной ожидает русский офицер Семенов.
— Семенов? — переспросил генерал. Он старался припомнить, где слышал эту фамилию. Кажется, какой-то авантюрист и проходимец? Ну да, это тот, о котором ему говорил консул Колдуэлл и докладывал офицер разведки. Тот, который из Маньчжурии. Казачий атаман, вешатель, изверг, садист и наркоман.
Это он пытался в Забайкалье истребить все мужское население, которое не пошло за ним, а женщин насиловал и порол шомполами.
— Этого Семенова я бы повесил вон на том столбе, — сердито сказал Гревс, указывая на окно, откуда виднелась бухта и идущая к ней телефонная линия. — Гоните вон, черт бы его побрал! Впрочем, не надо. Скажите, что меня нет.
Гревс вытер платком взмокший лоб. Сегодня удалось избавиться сразу от двоих. Но как много их еще будет и сколько это может продолжаться? И не возникнет ли такое положение, что он, солдат, стоящий вне политики, окажется в ее власти?
…Тогда генерал не знал, что участвует в прологе американской авантюры в Сибири, первая страница которой еще не открылась. Впоследствии он понял это, но было слишком поздно, и за свой нейтрализм, за то, что не прислушался к советам консула Колдуэлла, ему пришлось предстать перед сенатской комиссией Овермена. А американская авантюра шла своим ходом, независимо от «нейтралистской» позиции генерала Гревса…
Глава ЧЕТВЕРТАЯ
Дагмара указала Берзину на кресло, столик с шампанским и, призывно улыбаясь, тихо запела романс на слова Северянина:
Бархатное контральто манило, влекло к этой женщине, но Берзин, облокотившись на золоченые ручки кресла, неуютно чувствовал себя в изысканном будуаре. Ему казалось, что вот-вот он сломает кресло или раздавит какую-нибудь безделушку.
Дагмара, чуть насмешливо улыбаясь, взглянула на богатырскую фигуру Эдуарда. Берзин покосился на плечи, потом на руки Дагмары с атласной кожей, просвечивающей сквозь натянутую до локтя черную ажурную перчатку, и, подняв бокал с шампанским, чокнулся… Нужно было разыгрывать поклонника…
А Рейли в это время беспечно развалился на софе в соседней гостиной и пускал кольца сигарного дыма.
Одетый в летний спортивный костюм, с бриллиантом на мизинце, он казался сейчас значительно моложе своих сорока четырех.
Вряд ли есть более подходящая кандидатура на пост начальника английской разведки в России. Никто лучше Рейли не знал страну, и ни у кого не было более обширных связей.
Он вырос и сделал карьеру здесь, сын ирландского капитана и одесситки. Уже в конце века он начал деятельность на Дальнем Востоке, в Порт-Артуре, проявив блестящие коммерческие способности на посту сотрудника фирмы «Строевой лес. Грюнберг и Рейли», а потом на должности директора находившейся там же Датской западно-азиатской компании.
Эта книга о трагической судьбе талантливого советского зодчего Мирона Ивановича Мержанова, который создал ряд монументальных сооружений, признанных историческими и архитектурными памятниками, достиг высокого положения в обществе, считался «архитектором Сталина».
Владимир Фромер — писатель, журналист, историк. Родился в Самаре. В 1965 году репатриировался в Израиль. Участвовал в войне Судного дня. Был ранен. Окончил исторический факультет Иерусалимского университета. В 2004 году совместно с Марком Зайчиком был удостоен премии Федерации союзов писателей Израиля. Автор книг «Кому нужны герои», «Реальность мифов», «Солнце в крови», «Чаша полыни», «Хроники времен Сервантеса». В книге «Ошибка Нострадамуса» несколько частей, не нарушающих ее целостности благодаря единству стиля, особой ритмической интонации, пронизывающей всю книгу, и ощутимому присутствию автора во всех описываемых событиях. В первую часть ЗЕРКАЛО ВРЕМЕНИ входят философские и биографические эссе о судьбах таких писателей и поэтов, как Ахматова, Газданов, Шаламов, Бродский, три Мандельштама и другие.
Маргарет Тэтчер смело можно назвать одной из самых сильных женщин ХХ века. Несмотря на все препятствия и сложности, она продержалась на посту премьер-министра Великобритании одиннадцать лет. Спустя годы не утихают споры о влиянии ее политических решений на окружающий мир. На страницах книги представлены факты, белые пятна биографии, анализ и критика ее политики, оценки современников и потомков — полная документальная разведка о жизни и политической деятельности железной леди Маргарет Тэтчер.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Мне некого было винить, кроме себя самой. Я воровала, лгала, нарушала закон, гналась за кайфом, употребляла наркотики и гробила свою жизнь. Это я была виновата в том, что все мосты сожжены и мне не к кому обратиться. Я ненавидела себя и то, чем стала, – но не могла остановиться. Не знала, как». Можно ли избавиться от наркотической зависимости? Тиффани Дженкинс утверждает, что да! Десять лет ее жизнь шла под откос, и все, о чем она могла думать, – это то, где достать очередную дозу таблеток. Ради этого она обманывала своего парня-полицейского и заключала аморальные сделки с наркоторговцами.
Граф Ф. Г. Головкин происходил из знатного рода Головкиных, возвышение которого было связано с Петром I. Благодаря знатному происхождению граф Федор оказался вблизи российского трона, при дворе европейских монархов. На страницах воспоминаний Головкина, написанных на основе дневниковых записей, встает панорама Европы и России рубежа XVII–XIX веков, персонифицированная знаковыми фигурами того времени. Настоящая публикация отличается от первых изданий, поскольку к основному тексту приобщены те фрагменты мемуаров, которые не вошли в предыдущие.