Храбрые сердца однополчан - [6]

ГЛАВА 1 ВОИНАМИ СТАНОВЯТСЯ

К 1943 году наша армия, как известно, приобрела уже опыт ведения сложных боевых действий наступательного характера, накопила силы и ресурсы для нанесения решающих ударов по врагу и последующего стремительного движения вперед. В войсках появилось много техники, новых видов оружия. На рабочих картах командиров и офицеров штаба все чаще и ярче выражались смелые замыслы: охват, удар с фланга, выход противнику в тыл. Энергичное маневрирование, тесное взаимодействие подразделений стали в тактике обычным делом. Противник, будучи сильным и решительным, не любил и побаивался «неуставных» вариантов. А наши командиры, воспитанные в духе творческого мышления, старались при каждом возможном случае воспользоваться этой слабинкой врага.

Вместе с армией росли ее кадры. О том и другом неустанно заботились Коммунистическая партия и Советское правительство, ради этого ничего не жалел наш советский народ.

В 1942 и 1943 годах я воевал в прежней своей должности командира стрелкового батальона, но был уже другим человеком. Будто не год-полтора минуло за время пребывания на фронте, а много лет прошло. И вместе с какими-то определенными чертами характера накрепко утвердилось в душе чувство боевой зрелости. А еще возросло сознание ответственности. Во время войны «командирских нянек» не было. Каждому офицеру без скидок на молодость и неопытность доверялось решение боевых задач и с каждого строго спрашивалось. Командиры (независимо от ранга — полком ли, взводом ли поручено командовать) отвечали за действия своих подразделений головой.

Все фронтовые звенья, сверху донизу, работали надежно — в этом была твердая уверенность. Самостоятельность и целесообразность действий командиров мелких подразделений, стоящих лицом к лицу с врагом, не вызывала сомнений у старших начальников, в вышестоящих штабах. Вместе с тем и взводный, и ротный, и комбат всегда могли рассчитывать на совет и помощь старших в критических ситуациях боя. Старшие начальники, как правило, хорошо знали командиров подразделений по их боевым делам.

Не раз я убеждался в этом. Особенно запомнился случай, когда к нам в часть приехала группа офицеров оперативного отдела армии. Мне довелось быть невольным свидетелем одного разговора. Группа разместилась в полуразрушенном доме, через стенку от нас. Была глубокая ночь, держалось затишье на передовой, но мне не спалось. Любопытства ради заглянул я к операторам. Они не возражали.

Офицеры сгрудились у стола, на котором цветастой скатертью была расстелена рабочая карта. Один наносил цветными карандашами новые условные знаки, другие обсуждали что-то, иногда вступая в спор.

Сложное построение боевых порядков отражала та штабная карта. Где-то у самого обреза ее заметил я вычерченный карандашом флажок с обозначением «29 гв. сд». В данном масштабе весьма скромное место занимала в гуще войск наша гвардейская стрелковая дивизия. Флажками помельче были помечены полки и уж совсем малозаметными дужками — батальоны.

«Кто тут тебя, комбата, знает?.. — вкралась в голову случайная, немного обидная мысль. — Обозначен ты вон той дужкой величиной с ноготь, вот и действуй: в атаке порывисто, в обороне намертво».

В комнате, где шла напряженная работа, и впрямь никто не обращал на меня внимания. И еще раз где-то ущипнуло за душу: дескать, живого человека и то не видят перед собой, в расчет не берут. Я ушел к себе за переборку и улегся, стараясь поскорее уснуть.

А переборка в том полуразрушенном доме была тонкая — все мне слышно сквозь нее. Вот зашел кто-то в смежную комнату со двора. Говор мгновенно стих, один из операторов доложил:

— Товарищ генерал, по вашему указанию готовится второй вариант…

После некоторой паузы (видимо, генерал бегло окидывал взглядом карту) прозвучало в ответ басисто:

— Ну-с, давайте посмотрим ваш второй вариант…

Разговаривать они стали тише, было трудно уловить смысл коротких, рубленых фраз, да и сон начал меня одолевать. И вдруг сквозь дремоту мне явственно послышались в басистой речи генерала хорошо знакомые фамилии наших комбатов.

— Передвиньте-ка Боронина и Чухомова севернее — вот сюда, ближе к лесному массиву.

Пока офицер переносил условные знаки, генерал молчал, а потом опять:

— Здесь возможен и желателен охват фланга. Это чей батальон, Третьяка? Намечайте ему задачу выхода в тыл противника.

Гляди-ка, думаю, знает высокое начальство нашего брата не только по номерам подразделений, но и по фамилиям…

Сон у меня как рукой сняло.

Весь фронтовой путь, который выпал на мою долю, я прошел с одной стрелковой дивизией, в числе первых соединений ставшей гвардейской. Мне довелось служить во всех трех стрелковых полках дивизии, а потом удостоиться чести двумя из них командовать — 87-м гвардейским и 93-м гвардейским. 32-я дивизия получила боевое крещение и накопила определенный боевой опыт еще до 1941 года. Отличившись в боях у озера Хасан, стала Краснознаменной. Стойкость, самоотверженность, мужество проявили воины 32-й Краснознаменной стрелковой дивизии в тяжелых боях начального периода Великой Отечественной войны. Вместе с другими соединениями дивизия защищала Москву, ее части героически выдержали натиск гитлеровских полчищ, а потом перешли в решительное наступление, явившееся началом разгрома врага.