Хозяйка замка Ёдо - [8]

Настал заключительный этап осуществления задачи, которую Нобунага давно перед собой поставил, — сосредоточить в своих руках верховную власть над всей страной. Именно ради этого он замыслил покинуть цитадель Гифу и обосноваться на горе Адзути в провинции Оми, поближе к столичному городу Киото. О начале строительства новой цитадели было официально объявлено на праздновании Нового года[26]. Склоны Адзути, высившейся на берегу озера, издавна славились неприступностью, из тамошней крепости можно было держать под присмотром не только горные и приморские земли севера и востока, но и сам Киото, и весь Кинки[27], и западные провинции Тюгоку[28], и княжества на острове Сикоку. И Нобунага порешил заложить там новый замок, окружённый городскими посадами.

Нагахидэ Нива был назначен главным распорядителем работ и с восходом первой луны взялся за подготовку к строительству с таким рвением, что уже в четвёртом месяце мастера приступили к возведению крепости. Рабочий люд согнали из всех пяти провинций Кинки, а ещё из Микавы, Овари, Мино, Исэ, Этидзэн, Вакасы; плотников набирали в Киото, Наре, Сакаи и прочих городах и краях. Камни, потребные для фундамента, доставляли с соседних гор, в дело сгодился и остов прежнего замка. Десять тысяч ратников и три дня трудов понадобилось для того, чтобы втащить на макушку холма, где суждено было выситься новой цитадели, одну-единственную неподъёмную глыбу.

Созидание города и замка не мешало Нобунаге вести кровопролитные битвы. В четвёртом месяце он пошёл на храм-крепость Исияма Хонгандзи, стоявший на месте будущей Осаки. Пока рос и ширился Адзути, возведение которого закончилось в восьмом месяце 7-го года Тэнсё[29], деятельность Нобунаги и полководцев под его началом кипела вовсю — как на строительстве цитадели, так и на многочисленных военных фронтах.

Замок Адзути, порождение непомерной гордыни Нобунаги, был огромен. Семь дзё[30] каменного остова тэнсю венчались семью ярусами, второй из них — покои самого военачальника — составлял девять дзё с запада на восток и более десяти дзё с севера на юг. В 6-м году Тэнсё, когда сооружение цитадели подходило к концу, воеводы были официально приглашены на празднование Нового года в новую резиденцию главнокомандующего. Два дня в недостроенном замке шли пиры и чайные церемонии. Гостей потчевали дзони[31] и китайскими сладостями.

Госпожа О-Ити, Тятя, Охацу и Когоо между тем продолжали вести уединённую жизнь в Киёсу. Вести о бесчисленных успехах Нобунаги, однако, не обходили их стороной. Даже в дальнем крыле дворца, где они обитали, непременно обнаруживалась какая-нибудь осведомлённая особа, чтобы сообщить им о победе полководца над кланом Такэда в Нагасино, о подавлении мятежа в Этидзэн, о несчётных карательных экспедициях в Кии, об усмирении Хисахидэ Мацунаги, о походе на Хариму… Из всех этих кровавых свершений Тяте удивительным образом запоминались лишь те, в которых участвовал Хидэё-си Хасиба. Он получил во владение земли Нагамасы в провинции Оми, но презрел крепость Одани и выстроил себе резиденцию в трёх ри[32] к юго-востоку, в Имахаме, переименовав местечко в Нагахаму. Новое название отзывалось в душе Тяти и её сестёр болезненными воспоминаниями. Все поступки Хидэёси были для Тяти не более чем варварством, совершённым безжалостным победителем. Она питала к этому человеку жгучую ненависть — он лично штурмовал замок её отца, а теперь стал хозяином его княжества. Это он схватил и изрубил в куски Мандзюмару по приказу Нобунаги!

Была у Тяти и ещё одна причина проявлять интерес к Хидэёси: молва шептала, что он влюблён в её мать, О-Ити. И словно бы в подтверждение этим слухам, осенью 5-го года Тэнсё[33] в замок Киёсу прибыл посланник от грозного полководца. Тяте тогда было одиннадцать лет.

«Прознав о том, что Тикубудзима издавна служит местом упокоения ваших предков, я озаботился защитить сей священный уголок провинции Оми от недостойных посягательств, и ныне на землях, окружающих храм, царят мир и покой. Также по моему приказу восстановлено всё, что было разрушено. Приглашаю вас, госпожа О-Ити, совершить паломничество по дорогим вашему сердцу местам в сопровождении дочерей», — говорилось в послании Хидэёси Хасибы.

Чело О-Ити, выслушавшей эти слова, омрачилось, тем не менее ответила она гонцу как ни в чём не бывало:

— Я благодарна князю Хидэёси за столь любезное приглашение, однако же здоровье моё оставляет желать лучшего, посему никак не могу его принять.

Гонец удалился с отказом. А Фудзикакэ Микава-но-ками, оставшийся на службе у княжон и их матери после падения замка Одани, покачал головой:

— Негодяй не знает меры! Вор бессовестный! Теперь ему не терпится добавить к награбленному и ваше сердце, госпожа О-Ити.

Княгиня не вполне уразумела смысл сказанного, но дамы из ближайшего окружения вскоре сообщили ей нечто совершенно неожиданное: ходят слухи, что господин Хидэёси питает к ней нежные чувства.

Впрочем, Хидэёси, поселивший свою семью в крепости Нагахама, мог сколько угодно вздыхать по О-Ити — она была сестрой его господина, Нобунаги Оды, и такое положение вещей не оставляло ему ни малейшей надежды. Возможно, именно поэтому платоническая любовь полководца и стала темой столь оживлённых пересудов в округе. А Тятя начала находить в своём заклятом враге и смешные стороны, ведь грозный воин, принудивший к самоубийству её отца и деда, захвативший их родовые владения, оказался вовсе не демоном, а простым смертным, не лишённым вполне человеческих слабостей.