Хозяйка розового замка - [248]

Отец говорил, что все де ла Тремуйли могут чувствовать себя по-настоящему хорошо только в Сент-Элуа. В отношении отца и Жана это было верно, но вот я сейчас хотела поскорее отсюда уехать и поскорее уладить дело с близняшками. С тех пор как приехал отец, мне не было покоя в Сент-Элуа. Кто знает, может быть, я была уже не настолько принцессой де ла Тремуйль, как раньше.

Отец, впрочем, не затягивал с отъездом: как только нам пришли деньги из Руана и у принца состоялась в Гравеле встреча с Сен-Режаном, одним из роялистских предводителей, мы выехали и в полночь уже были в Гран-Шэн, где нас радушно встретило семейство де Лораге. Все без разговоров согласились, что такие приятели, как Жан и Марк, должны жить в одной комнате.

От исхода предстоящего визита в Белые Липы зависело очень многое, и я почти не спала в эту ночь.

4

Комкая в руках платок, я расхаживала взад-вперед по комнате, не в силах больше сдерживать волнение. Теплый майский день заканчивался, заходящее солнце затопило жарким светом гостиную, и в этом свете призрачно плавали лепестки тополиного пуха.

Граф, сидевший на диване, лениво отозвался:

— Будет вам, мадам. Сядьте. Ведь у них не дуэль.

Констанс поддержала мужа:

— Действительно, нет причин так волноваться.

— Нет? — переспросила я, останавливаясь. — Но ведь отец уехал еще утром, а сейчас уже вечер. Что они делают там? Мне кажется, эта задержка может предвещать лишь что-то нехорошее.

— Почему?

— Если бы герцог был согласен, беседа не заняла бы столько времени.

— Вы преувеличиваете и во всем видите только плохое. Не будьте суеверны, — сказал Пьер Анж.

Констанс, выглядывая в окно, спросила:

— Знает ли кто-нибудь, куда отправились наши мальчишки?

Я покачала головой, не воспринимая этой попытки повернуть мои мысли в другое русло. В конце концов, Жан побывал в местах настолько отдаленных, что вряд ли стоит тревожиться за него сейчас, когда он всего-навсего ушел в лес.

Констанс продолжила:

— Удивительно, как хорошо Жан научился говорить по-английски. Было бы славно, если бы и Марк последовал его примеру. Сюзанна, вы…

Стук копыт донесся со двора. Констанс снова выглянула и произнесла:

— Ну вот, вы зря тревожились. Ваш отец вернулся.

Я почти выбежала из гостиной, направляясь к лестнице. Отец, прихрамывая, входил в дом. Я бросилась к нему.

— Ну, как? — вырвалось у меня. — Он согласился? Он отдаст близняшек?

Отец обнял меня.

— Пойдемте к вам, дорогая. Там мы спокойно все обсудим.

Мы уже прошли несколько ступенек, когда я снова не выдержала. Мне не терпелось услышать хоть что-то, и я взмолилась:

— Отец, так что же все-таки — да или нет?

Остановившись на миг, он серьезно произнес:

— Скорее всего, дорогая, предстоит борьба.

— Он не согласился? — прошептала я.

— Говорю же вам, идемте. Я расскажу все по порядку.

Теперь, зная исход этой беседы, я слушала отца спокойно, даже слегка безучастно. Я взяла себя в руки, потому что поняла, что легко, в результате одного визита, не верну дочерей. Как сказал отец, предстоит борьба. Что ж, я буду бороться и именно для этого стану хладнокровной, сильной и решительной.

— Если говорить об итоге нашей встречи, — неторопливо произнес отец, расстегивая ворот камзола, — то ваш муж сделал вам предложение, которое, как мне кажется, вы не примете.

— Как он встретил вас? Что говорил?

— Он был само хладнокровие и бесстрастие.

— Да, он умеет таким быть… Надеюсь, никаких выпадов в мой адрес не было?

— Нет. А если бы и были, то не остались бы без ответа. Я ни с кем не обсуждаю ваше поведение, Сюзанна, даже с вашим мужем.

Александр встретил принца с холодной любезностью, корректно, как истинный джентльмен. Того, что случилось осенью, и причин нашего разрыва они не касались. Когда речь зашла о детях, герцог был непреклонен.

— Он считает, Сюзанна, что вам просто некуда увезти их, что Сент-Элуа, неуютный и недостроенный, не может быть для них хорошим домом, что вы не в силах дать им надлежащее образование и вообще материально они будут с вами не так защищены, как с ним.

— Надеюсь, вы рассказали ему, что все изменилось?

— Это было унизительно, Сюзанна. Я ничего не рассказал. Я лишь заметил, что рассуждать о таких вопросах — не дело дворянина.

— Вы пытались оскорбить его, отец. А он, может быть, узнав, что теперь у нас есть средства…

— Если бы он и узнал, это ни на что не повлияло бы, ибо истинные причины отказа — это не ваше материальное положение.

Вспыхивая, я зло сказала:

— Да, да, конечно! Он до сих пор мстит мне! Ну, а он сам? Кто будет воспитывать трех малышей теперь, когда он сам объявлен вне закона и его положение стало таким шатким?

Усмехнувшись, принц произнес:

— Как ни странно, он сказал мне то же самое.

— О шаткости своего положения? — переспросила я ошеломленно.

— Да. Он отлично сознает, что дети и с ним незащищены. Филиппа он искренне любит, как я понял; насчет близняшек сказать трудно, но им он тоже хочет быть отцом. Я не питаю добрых чувств к вашему супругу, Сюзанна, но правды скрывать тоже не хочу.

— Похоже, его любовью к детям вы оправдываете то, что он не отдает их мне.

— Не оправдываю. Ничуть не оправдываю. Я лишь говорю о том, что я понял.