Хозяйка розового замка - [217]

— Я вам не лгала, — возразила я, уязвленная этим пренебрежением.

— Возможно. После того, что случилось, в это особенно легко верить.

Я поднесла руку к лицу, опасаясь, что у меня снова потечет кровь. Он сказал — напряженным резким голосом:

— Конечно же, мы разведемся. Ничего подобного у меня в планах не было, но иного выхода я сейчас не вижу. Совместной жизни с вами я больше не представляю.

— Разведемся? — переспросила я с нескрываемым ужасом. — А не слишком ли это поспешно?

Он поднял сжатую в кулак руку и стиснул зубы, словно пытался сдержаться.

— Вы… вы еще станете говорить, что поспешно, а что нет? Вы шлюха! Вам надлежит молчать и слушать, ничего иного вам не позволено!

Я отступила на шаг, пораженная его жестом и тоном. Сейчас Александр внушал мне страх.

— Убирайтесь, — сказал он прерывисто.

Я смотрела на него, ничего не понимая. Глаза у меня были расширены от ужаса. Он крикнул, сверкнув глазами:

— Вы думаете, я позволю вам быть в этом доме? Вы уйдете такой, какой вошли сюда впервые. Я желаю вычеркнуть вас из жизни и не вспоминать о вас никогда!

Я попятилась, хватаясь за ручку двери. В его виде и голосе сейчас было столько гнева, столько самой искренней ненависти, что мне даже показалось, что мой проступок такой жестокой оценки не заслуживает. Он говорит так, будто я убийца. Я осмелилась сказать, желая слегка привести его в чувство:

— Александр, но как же…

— Убирайтесь, — повторил он с крайним отвращением.

Я поежилась, но все еще медлила и уходить не спешила. Он взглянул на меня и тихим, напряженным голосом произнес:

— Убирайтесь, иначе я придушу вас.

7

Я шла, ничего не видя перед собой и держась рукой за стену. Слишком ошеломленная недавней сценой, я была не в состоянии понять, как намерен поступить со мной Александр. Честно говоря, поначалу у меня была надежда, что тот удар по лицу станет для меня самым главным наказанием. Но, похоже, дело оборачивалось хуже, чем я надеялась. Он приказал мне убираться. Значит, я должна снова подняться в свою комнату, поговорить с Маргаритой — словом, сделать что угодно, лишь бы не попадаться ему на глаза сейчас, когда ему невыносимо меня видеть.

Я подсознательно чувствовала, что обманываю себя. На самом деле все обстояло еще хуже. Я поняла это, когда, остановившись у лестницы, в замешательстве поднесла руку к лицу: у меня снова пошла кровь. Кто-то грубо взял меня за локоть. Я оглянулась и увидела Гариба.

— Что такое? — спросила я неприязненно.

— Госпожа, надо исполнить волю хозяина.

Запинаясь, я спросила, что он имеет в виду.

— Он приказал вам уйти, госпожа.

— Но я же ушла. Я…

— Он приказал вам уйти из дома.

Еще не желая во все это верить, я попросила у индуса платок. Странно, что он у него был. Я запрокинула голову, пытаясь остановить кровь. Гариб невозмутимо ждал, потом снова тронул меня за локоть.

— Госпожа, вам надо уйти.

— Уйти! Но куда? Куда, по-твоему, я могу отправиться? Сейчас ночь!

Он не отвечал, прикрыв крупные сверкающие белки веками. Я разозлилась.

— Ты молчишь? Хорошо, я пойду к хозяину! Он отлично знает, что мне некуда идти! Тот дом, откуда он увез меня, находится в тридцати пяти лье отсюда!

Хищная гримаса исказила черты индуса.

— Госпожа, не вина Гариба в том, что вы были плохой женой. Гариб должен лишь исполнить приказ своего хозяина.

— Так он приказал тебе выгнать меня на улицу, под дождь? — спросила я в бешенстве. — Ночью? Не может быть, чтобы он хотел этого, я должна сама у него спросить!

Гариб преградил мне дорогу, но это, в сущности, было излишне: я только грозила, а в самом деле отправиться снова к Александру у меня никогда бы не хватило смелости. Мы некоторое время стояли, поглядывая друг на друга; в конце концов мне пришлось поверить, что все это не шутка.

— Хорошо, — сказала я подавленно. — Я уйду. Мне только нужно одеться.

— Нет, госпожа.

— Что «нет»? — переспросила я раздраженно, униженная уже тем, что меня поставили перед необходимостью объясняться со слугой.

— Хозяин сказал: «Пусть она убирается такой, как пришла». Я хорошо помню, какой вы тогда были.

Я вспыхнула, ибо и сама хорошо это помнила. Я приехала сюда в одном платье.

— Не может быть, чтобы он так сказал, — пробормотала я. — Гариб, ведь сейчас поздняя осень. Сейчас холодно. Да и как я могу уйти в одной ночной рубашке?

Индус молчал, и я очень быстро поняла, что не добьюсь у него никакого ответа. Вероятно, подумала я, не стоит спорить. Александр зол на меня. Он хочет меня наказать. Хочет сделать мне так же больно, как я сделала ему. Это понятно. Ничего иного сейчас от него нельзя ожидать. Надо уйти… Уж как-нибудь я доберусь до Констанс и поживу у нее немного. Со временем — через несколько недель — все утрясется. Просто в данный момент Александр слишком уязвлен. И одному Богу было известно, как я проклинала себя за то, что допустила все это!

— Так и быть, — сказала я хмуро. — Не мне сейчас протестовать. Я уйду, так и передайте хозяину.

Запахнув на груди пеньюар, я решительно двинулась к двери, ибо понимала, что иного выхода у меня нет. И все-таки, оказавшись на ступеньках парадного входа, я не смогла сдержать слез унижения, хлынувших из глаз.