Хозяйка лабиринта - [82]

Нужно было каменное сердце – еще более каменное, чем у самой Джульетты, – чтобы не пожалеть Труди хоть немножко. Но потом Джульетта вспомнила о фройляйн Розенфельд, все хорошенькие сестры которой навеки остались в концлагере. Джульетта встала:

– Ну что ж, Труди, пора прощаться.

И вышла, оставив Труди умирать в одиночестве.

Можно поставить галочку, думала Джульетта, шагая по бесконечным больничным коридорам и выходя на холодный ночной воздух.

Проснувшись, Джульетта почувствовала: что-то изменилось. Она слышала обычный лязг платформы с молоком, моторы автобусов, гудки автомобилей, шарканье ног прохожих, но все это казалось приглушенным, омертвелым. Что это – снег? Но, выглянув в окно, она увидела не снег, а спустившийся за ночь туман, совершенно не по сезону. Только этого мне не хватало – колоритной атмосферы, подумала она.

– Доброе утро! – Девушка на ресепшен сверилась с блокнотом. – Вы мисс Армстронг, не так ли?

Она зубасто улыбнулась, довольная своими деловыми качествами. Ее как будто достали из иной коробки, поприятней, чем ее предшественниц. То-то Минотавр порадуется.

– Да, – сказала Джульетта. – Я мисс Армстронг.

В парадную дверь вошла Георгина, притащив с собой в здание дымные струйки тумана:

– Боже, мисс Армстронг, как вы рано! Хорошо провели выходные?

– Ездила в Брайтон, – ответила Джульетта. Как будто я нормальный человек, подумала она.

В здание бодрым деловым шагом вошел мальчикрассыльный и сказал, не обращаясь ни к кому конкретно:

– Говорят, позже будет совсем густой, прямо суп гороховый.

Мальчики-рассыльные имели обыкновение выражаться штампами.

Вслед за мальчиком вошел Прендергаст.

– А вот и я, – заметил он, что было, в общем, излишне.

Георгина пробормотала:

– А где двое из вас соберутся во имя мое…

Прендергаст был еще туманней, чем обычно.

– Мистер Прендергаст, у вас что-нибудь случилось? – спросила Джульетта.

– Все замечательно, мисс Армстронг! Я просто немножко беспокоюсь за «Английский для детей до девяти лет». У меня сейчас Карлтон Хоббс в студии читает «Рассказ продавца индульгенций»[52].

– Он прекрасно читает. Вам не нужно за него беспокоиться, правда ведь?

– Похороны бедняжки Джоан начнутся в одиннадцать. Я боюсь опоздать.

Джульетта совсем забыла, что сегодня провожают в последний путь Джоан Тимпсон.

– Ничего, – успокоительно сказала она. – Я присмотрю за мистером Хоббсом.

– Боже мой, мисс Армстронг, ни в коем случае! Обязательно идите на похороны. Бедная Джоан вас так любила.

В самом деле? И даже если так, теперь ей уже все равно, явится ли Джульетта на ее похороны. Я ужасно нечуткая, подумала Джульетта. Она взглянула на Георгину:

– Георгина, вы сможете приглядеть за «Английским для детей до девяти лет»?

– Конечно смогу.

Конечно сможет.

– Мы вверяем сестру нашу Джоан милосердию Господню…

Джоан Тимпсон, не жалуясь, опускалась на место последнего упокоения. («Боюсь, она тяжелее, чем кажется. Ну-ка, раз-два – взяли!»)

Не многие пришли проводить покойницу на кладбище Кенсал-Грин. Среди них была фройляйн Розенфельд. Она облачилась в странный набор траурных одежд, словно вытащила из своего гардероба все черное и надела не разбирая. Она походила на крупную приунывшую летучую мышь.

– Я люблю похороны, – сказала она Джульетте в такси на пути в церковь.

– О, я тоже, – отозвался Прендергаст. – С похоронами, по крайней мере, знаешь, когда что делать. И денек выдался такой хороший. В Англии так редко бывает хорошая погода, было бы обидно ее пропустить.

– Земля еси и в землю отыдеши…

В тумане слова приглушались, растягивались, меняли тембр, словно звуча из-под воды. На кладбище Кенсал-Грин туман был такой густой, что скрывал даже людей, стоящих по ту сторону могилы. Одинокий венок, сперва украшавший совсем простой гроб, отложили в сторону – теперь он ждал сбоку от могилы, пока ее заполнят. «От друзей и коллег из редакции программ для школьников» – гласила надпись на венке. Мысль, что вот к этому и сводится человеческая жизнь, наводила крайнюю тоску. Джульетта вспомнила Труди, которую не оплакивал вообще никто. А теперь вот бедняжка Джоан (кажется, этот эпитет припаяли к ней намертво, так что она и в могиле от него не избавилась), о которой скорбит лишь редакция…

– В твердой и неколебимой вере в грядущее воскресение к вечной жизни…

После приглушенного «Аминь» немногие оставшиеся скорбящие рассеялись, и Джульетта с фройляйн и Прендергастом медленно пошли прочь от могилы.

Похороны, кажется, повергли Прендергаста в состояние унылого веселья.

– «Услышим много славного, увидим чудеса до дня, когда чрез Кенсал-Грин пойдем на небеса», – продекламировал он с таким видом, словно вот-вот начнет отплясывать джигу среди надгробий.

– Что, простите? – произнесла фройляйн.

– Гилберт Кийт Честертон.

– Мне стыдно, но я никогда о нем не слышала.

– О, он замечательный. Позвольте, я вам как-нибудь одолжу одну из его книг.

Поскольку угощения после похорон предусмотрено не было, они как-то растерялись. Пока они не выпили хереса и не закусили дандийским кексом, чтобы надлежащим образом проводить бедняжку Джоан через Стикс, казалось, что она как бы не до конца мертва.

– Здесь, прямо на соседней улице, есть очень милая чайная, – сказал с надеждой Прендергаст.