Хозяйка лабиринта - [73]

– Я вас вижу, – резко сказала Джульетта. – Можно не стучать.

– У меня есть письма от слушателей. От учителей. Мне на них ответить?

– Да, пожалуйста. Мы с вами вроде бы уже решили, что отвечать будете вы. Что здесь делает Перри Гиббонс?

– Мистер Гиббонс? А, мистер Прендергаст позаимствовал его у «Детского часа». Он будет для нас делать программу «Наш наблюдатель». Юлий Цезарь, Рубикон, alea iacta est и все такое. Это значит «жребий брошен».

– Спасибо, Георгина, я знаю.

На Джульетту нахлынуло нежданное воспоминание – очередная «экспедиция» Перри, на сей раз в Сент-Олбенс. («Веруламий» – поначалу Джульетта решила, что это как-то связано с религией.) Дождливый день и развалины римской виллы. «Прекрасно сохранившийся мозаичный пол. Он скрывает под собой гипокауст. Гипокауст – это древнегреческое слово…»

Джульетта помнила, что сердилась на него в тот день, но теперь никак не могла вспомнить за что.

– А вы Знакомы с Мистером Гиббонсом? – спросила Георгина.

Джульетта отчетливо услышала заглавные буквы. «Позвольте представить – Перри Гиббонс!» Передача о нем получилась бы весьма интересной.

– Встречались пару раз.

– У него потрясающая эрудиция!

– Бывает, знаете ли, что человек знает слишком много.

– Кстати, мисс Тимпсон хоронят в понедельник. От нашего отдела будет венок… – Георгина взяла паузу; Джульетта выждала. – Мы все скидываемся.

– Сколько?

– Пять шиллингов с человека.

Деньги были немаленькие, но Джульетта решила, что торговаться из-за стоимости похоронного венка нехорошо. Она вздохнула, вытащила кошелек и отсчитала две полукроны в ожидающую ладонь Георгины, чистенькую и розовую, как лапка котенка.

– А вы знаете, от чего она умерла? – спросила Георгина тоном человека, которому все доподлинно известно.

– Нет. А вы?

– Да. Мне сказал мистер Лофтхаус.

– Чарльз? – Джульетта подождала, но Георгина не торопилась расставаться с информацией. – Ну вы мне скажете или нет?

Только, ради бога, не говори, что она подавилась виноградиной.

– Да. Опухоли. Она вся была в опухолях. – (Рифмуется со словом «выхухоль», подумала Джульетта.) – Она мужественно боролась.

– Не надо банальностей. Это недостойно.

– Вы правы.

– Как бы там ни было, – сказала Джульетта, – мне надо сбегать через дорогу. В копировальный отдел.

Редакционная копировальная машина «Ронео» испустила дух. «Ронео, как мне жаль тебя, Ронео!» – любила повторять одна из секретарш (слишком часто). Джульетту очень сердило, что эту строчку все время цитируют неправильно. За многие годы она привыкла к ней и считала своей собственностью.

Теперь – уже несколько дней, – когда им нужно было что-нибудь отксерить, они ходили в Дом вещания. Даже неплохо было сделать перерыв и пройтись. Конечно, можно было посылать мальчиков-курьеров, но с какой стати все приятные задания должны доставаться им?

– Я могу сходить, – вызвалась Георгина. – У вас наверняка есть дела поважней.

– Нет, нету. Я схожу.

– О, позвольте мне!

– Нет.

Чего доброго, Георгина сейчас повалит ее на пол и начнет вырывать бумаги из рук. Это были по большей части пустые листы. Джульетта не собиралась в копировальный отдел. Она шла в концертный зал послушать, как будут записывать выступление Танцевального оркестра Би-би-си. Она была знакома с продюсером этой передачи. Девушка, развозящая чай на тележке, налила им чаю, но от ее простого печенья они отказались, предпочитая фруктовый кекс, испеченный женой продюсера. Продюсер очень устал от жизни, но и Джульетта тоже. Однажды они поцеловались – один-единственный раз, недолгим поцелуем, движимые скорее братским чувством, чем похотью.

Вернувшись из концертного зала, Джульетта поняла, что в редакции сгустилась тягостная атмосфера.

– Что-нибудь случилось? – спросила она у Георгины.

– Лестера Пеллинга уволили. Мы еще не оправились от смерти мисс Тимпсон, а тут такое.

– Уволили?

– Швырнули на растерзание волкам. Мистер Фэрбразер – Мельник, Первый крестьянин и дублер Кухарки, помните такого?

– Да.

– Ну вот, оказалось, что он выругался во время передачи. – Георгина театрально понизила голос. – Сказал очень плохие слова.

– Долбись оно все?

Георгина захлопала глазами.

– Лестер в этом не виноват, – сказала Джульетта. – Кроме того, доказательств, что кто-то ругался, не существует. Следов не осталось. В буквальном смысле слова.

– Ну, Лестер признался, что знал об этом, – сказала Георгина, небрежно пожимая плечами – жест бесповоротного осуждения.

– Господи боже…

– Вы видели Лестера? – спросила Джульетта у Чарльза Лофтхауса.

– Кого?

– Лестера. Лестера Пеллинга. Мальчика, которого уволили.

– А разве он был мальчиком? Я думал, он работал младшим инженером.

– Да, он работал младшим инженером, – терпеливо сказала Джульетта.

– Он плакал, – сказал Лофтхаус. – Но все же, я полагаю, на кого-то надо было свалить вину. Мальчишку сделали козлом отпущения.

– У него есть имя! – сказала Джульетта.

Его зовут Лестер. Он хочет стать продюсером. А его отец – сволочь. И еще он плакал. Джульетта почувствовала, как в животе завязывается узел. «Huis Clos». «Нет выхода». Он еще жив, напомнила она себе.

– Прендергаст, конечно, пытался его спасти, – сказал Чарльз; старый добрый Прендергаст, подумала Джульетта. – Вы же знаете, что говорит по этому поводу Уолпол.