Хозяйка - [3]

Но это всё — присказка...

Выпив свой чай с мелиссой, Катерина Матвеевна отпускала закатное солнце на отдых. Солнцу тоже нужен покой, как и всему живому... К чаю у неё было благоухающее корицей и ванилью домашнее овсяное печенье, кисловато-сладкое варенье-желе из красной смородины и поджаренный до хрусткой корочки хлеб с маслом. Иногда таким чаепитием она баловала и работников, если им случалось задерживаться. Но сегодня она чаёвничала одна.

Достав телефон, она улыбнулась. В голубых глазах брезжила грустноватая нежность.  Она читала письмо.

«Здравствуйте, любезная Катерина Матвеевна! Пишу к вам, как только образовалась свободная минутка. Вы и сами знаете, что моё сердце о вас грезит во сне и наяву. Вот, к примеру, сегодня вы мне приснились: будто лебёдушкой вы плывёте от колодца с коромыслом... Чудесные бёдра ваши покачиваются, ножки приминают зелёную травку, а солнышко блестит в ваших глазах, как в озере синем, бездонном. Будто поставили вы вёдра, полные ключевой водицы, на землю, а сами обняли берёзоньку белую и так, знаете ли, грустно, мечтательно устремили взоры свои вдаль. И тут мне, грешным делом, подумалось: а о ком же вы мечтаете? Уж не обо мне ли? И такое, знаете ли, сделалось волнение в моём сердце! Так и ахнуло нутро моё, как будто кто из пушки в упор стрельнул. Скучаете ли вы по мне, прекрасная Катерина Матвеевна? Жажду встречи с вами, желаю обнять вас и утонуть в очах ваших колдовских. Ваш красноармеец Сухова».

В тихом, озарённом закатными лучами доме раздался смех — женственный, нежно-грудной, сыпучий, как бисер, чувственный и тёплый. Так уж сложилось, что Катерина Матвеевна крайне редко смеялась — так, чтобы зубки жемчужной нитью обнажались и блестели, а на яблочно-спелых, округлых щеках вскакивали ямочки. Чаще она либо усмехалась уголком губ, либо вообще ограничивалась намёком на улыбку лишь в глазах. Чтоб вызвать её смех — это надо было постараться. И только Жене Суховой это удавалось.

Она улыбается редко...

Ей некогда лясы точить...

 

Смешливое эхо стихло отголосками летнего заката. Катерина Матвеевна напечатала в ответ:

«Жень, спасибо тебе, что ты есть. Я тебя люблю».

*

Ещё в старших классах школы Катерина Матвеевна осознала, что парни не вызывают в ней ответного отклика. Не дрожит, остаётся холодным и равнодушным нутро, вопреки всем их стараниям, всем романтическим порывам. Она росла и развивалась, а с нею — и её женские прелести. Что за странная ирония природы — наделить её плодовито-женственной, притягательной для противоположного пола внешностью и при этом напрочь лишить её тяги к оному? А будучи студенткой, она была очарована Сашей — девушкой-однокурсницей с подчёркнуто мальчишеским, бунтарским обликом. Вот на неё-то и встрепенулось всё её естество, вся душа и — что греха таить? — всё тело. Саша играла на гитаре, писала стихи и ездила на мотоцикле, но характер у неё был странный, неровный, склонный к излишним страстям, чрезмерному драматизму. Они принадлежали к разным стихиям: если Катерина Матвеевна была олицетворением земли, то Саша — чистый огонь. Девушка не мыслила себя без шекспировских трагедий, а Катерине Матвеевне такой стиль жизни казался слишком уж утомительным, расточительным для душевных сил и нервов, причиняющим слишком много беспокойства. Но на первых порах их повлекло друг к другу: Сашу очаровали голубые глаза с пушистыми ресницами, а Катерину Матвеевну — Сашин надрывный, страстный романтизм и метания из крайности в крайность. Благословенная юность... Две не оформившиеся натуры, две незрелые личности — что из этого могло получиться, кроме взаимных терзаний, непонимания, ошибок? Разве что — неистовый секс. Саша хотела всегда, каждую минуту, а земной, животный темперамент Катерины Матвеевны не намного уступал Сашиному. Проснувшаяся чувственность лишала разума, кидала в омут драматичных переживаний. Было всё: дешёвое вино, свечи, возвышенные признания в любви, звон гитары, пронзительные стихи, жадные поцелуи, угрозы... Это было по-студенчески бесприютно, нищенски-просто и возвышенно, и вместе с тем — низменно.

На третьем курсе Саша плохо кончила — сев во взвинченном после ссоры настроении за руль мотоцикла, не справилась с управлением и разбилась насмерть. С тех пор Катерина Матвеевна опасалась в людях чрезмерной страстности и склонности терять голову от чувств. Не то чтобы она бесповоротно склонилась к трезвому расчёту, но наличие здравого смысла, уравновешенности и умеренности у человека стало для неё очевидным достоинством.

Та юношеская любовь оставила в душе Катерины Матвеевны гораздо более глубокий след, нежели ей самой хотелось бы. Рана заживала очень долго, боль не умещалась в душе, корёжила и калечила её, но Катерина Матвеевна выжила, не сломавшись и не изменив своей натуре. Из испытаний она вышла ещё более трезвой и приземлённой, чем раньше. Она питала острую неприязнь к алкоголю, сторонилась слишком весёлых или слишком язвительных людей, умеренность стала её девизом. Она любила жизнь и идею продолжения рода, но так уж вышло, что её родители умерли, так и не дождавшись внуков.