Хозяева плоской Земли - [75]

Надо сказать, что паром у нас хоть и старенький, но мощный и надёжный, оснащённый дизельным движителем и двумя аппарелями26, так что ему совершенно неважно, плыть вперёд носом или кормой. Не слишком широкую палубу мы в своё время накрыли брезентовым навесом на случай дождя, а стоящая посередине ходовая рубка всегда напоминала мне капитанский мостик и маяк одновременно. Паром был настолько удобен, что с управлением и швартовкой без особых трудностей мог справиться один матрос, то есть я. Василику, когда мы отплыли, я, конечно, пустил порулить, а сам покрутился среди пассажиров и удостоверился в том, что это несколько городских семей, которые решили хорошо провести, быть может, последний солнечный денёк в том году. Для меня это открытие означало, что моё участие в их времяпрепровождении должно быть минимальным, поскольку они всё знают, во всяком случае, знают, чего хотят. Собственно, Кроули ещё на причале, пожимая мне руку, сказал, что за экскурсию никто не платил. Таким образом, мой отгул не был ничем нарушен, и просто проходил за чужой счёт. Я вернулся к штурвалу, точнее, к Василике. Мы стояли рядом, смотрели с высоты на медленно приближающийся берег, и она поинтересовалась, почему Монако так называется. Для неё я был готов вести экскурсию не только безплатно, но практически вечно, и потому напомнил, что не то греческий, не то латинский корень «моно» говорит об «одиночестве» или «единственности» предмета. Я рассказал, что на континенте есть целое карликовое государство с почти таким же названием, которое пошло от «одинокого Геракла», вернее, от его «одинокого дома» – монойки или монойкос – как на местном лигурийском говоре называли посвящённый ему тамошний храм. Правда, была ещё связь со словом «моноэки», а это уже означало скорее «однополый», но этимологи старались об этом не думать. Легко предположить, что наш Монако тоже унаследовал смысл «места для уединения». Тогда Василика спросила, что в нём такого необычного, раз столько народу разом хочет туда попасть. Я думал преподнести ей это как сюрприз, но уж коль скоро разговор зашёл, мне пришлось пояснить, что нас там ждут горячие источники с двумя весьма активными гейзерами. В источниках можно купаться, причём круглый год, поскольку они не замерзают и даже не остывают. Василика сперва обрадовалась, но сразу же поникла, вспомнив, что для купанья у неё ничего нет. Ещё бы у человека с севера было при себе что-то для купанья! Мне стало её жаль, и я признался, что на всякий случай прихватил с собой длинную рубаху сестры. Мода на купальники и вымученный загар к нам как-то не дошла, так что летом желающие искупаться делали это либо в уединённых местах голышом, либо в лёгкой верхней одежде – на общих пляжах. Купальни при гейзерах были, разумеется, общими.

Пока мы беседовали, паром приблизился к причалу вплотную, я сбросил ход и побежал выкладывать за нос кранцы27. Крикнул Василике, чтобы она глушила мотор, сам перепрыгнул с концами на пирс и как мог ловчее и надёжнее набросил их на два швартовых пала, которыми служили мощные бревна, вбитые глубоко в грунт. Я даже не поленился приставить щитки, предотвращавшие возможное перебегание туда-сюда вездесущих крыс. Пассажиры перешли по мосткам на пристань, и мы с Василикой повели их в глубь острова, которая вообще-то находилась в десяти минутах неспешной ходьбы от берега. Как я уже говорил, гейзеров у нас два. Я также упоминал, что по решению старейшин их оставили в первозданном покое, запретив строить поблизости что-либо для более цивилизованного отдыха, нежели трапезы у костра и ночёвки в палатке. Собственно, именно поэтому здравомыслящие гости теперь наедались заранее, а ночевать не оставались вовсе, посвящая всё отведённое до вечера время купанию на открытом и прохладном воздухе. Купаться здесь, действительно, было весьма удобно. За много лет своего существования оба гейзера, расположенные рядом, образовали живописный пригорок, похожий на муравейник, из которого строго вверх били по очереди то струя шипящей воды, то – горячайшего пара. Затем по «муравейнику» вода стекала в почти круглый кратер неизвестной мне пароды, напоминающей затвердевшую глину. Это и была та самая природная ванна, в которой могло одновременно умещаться не менее двадцати человек. Снизу земля также подогревалась, так что вода, доходившая мне в самом глубоком месте до пупа, никогда не остывала. Когда бассейн переполнялся, она лилась многими ручейками дальше, точнее, ниже, сперва в несколько мелких ванночек, где любила резвиться детвора, а потом прочь от гейзеров, пропадая в высокой траве и стекая между прибрежной галькой в холодные волны пролива. Единственное, что нам позволили привнести в нетронутость здешней идиллию – это соорудить за деревьями, обступившими маленькую долину, загородку для переодевания и «нужный домик». Делали мы их в своё время с Льювом и Кроули из подручных материалов, то есть, практически из веток, чтобы никто потом не упрекнул нас в допущении на остров «цивилизации». Зато теперь, привозя сюда очередную группу, я чувствую себя хозяином положения, поскольку при желании могу утаить существование этих удобств, и тогда… Хотя, нет, обычно среди пассажиров всегда находится какая-нибудь мамаша, которая обязательно поинтересуется: