Хозяева плоской Земли - [74]

– Может быть, их забыли вырезать, – выдвинул гипотезу отец. – А где Антарктида?

– Ну, её в таких случаях обычно изображают кольцом, опоясывающим остальные материки. Вот она, видите, идёт по кругу рамкой. Но почему пять?

– Насколько она древняя, как думаете? – спросил я.

– Кто ж его знает? – Кроули помял шкуру в пальцах, пощипал ворс, обнюхал. – На кусочки не разваливается, труха не сыпется, эластична в меру. Жаль, мне не с чем сравнить. Был бы у меня кусок из какого-нибудь египетского захоронения…

– Зачем египетское? – сказал отец. – У нас шкур навалом. Есть старые. Они пожестче этой будут. Только если их хорошо сразу выделать, они надолго мягкость сохранят. Время здесь неточный показатель. Кроме того, я согласен, что никто из нас понятия не имеет, что с ней будет, если её хранить закрытой от света и воздуха много лет внутри каменного ящика.

Потом их внимание переключилось обратно на «ожерелье». Оба сели на корточки и стали трогать металлические пластинки и перебирать висюльки из смолы. Отец заставил меня повторить, при каких обстоятельствах у нас получился электрический разряд.

– Похоже, – заключил он, вставая и обращаясь не столько ко мне, сколько к Кроули, – если эту штуковину поместить в какую-нибудь посудину с водой, она может снабжать нас бесплатным электричеством.

Тут надо заметить, что за использование турбин на Южной реке мы все, кто пользуется электричеством, а таких неизбежно становится с каждым годом всё больше, исправно платим. Платим, как водится, в общую кубышку, платим немного – как раз чтобы хватило на поддержание работы этих самых турбин и ребят, которые за ними ухаживают, однако отец был как всегда прав: зачем платить, если можно не платить. Кроули согласился, однако с убийственным равнодушием добавил, мол, хорошо бы нам при этом не оказаться в роли обезьян, забивающих гвозди в камень дрелью с победитовыми свёрлами. Очень может быть, сказал он, что вся эта конструкция сделана совсем в других целях, которые нам пока неясны, а производство электричества – продукт побочный, который при чрезмерной активности может её просто-напросто разрушить. И тогда мы даже не поймём, чем владели в действительности. Отец замялся. Я пришёл ему на выручку и заверил их обоих, что по пути познакомился с головастым пареньком, который прекрасно разбирается во всякой технике и в случае чего может нам, вероятно, пригодиться. На том пока и порешили. Кроули обещал подумать, как распорядиться моими находками, чтобы, с одной стороны, привлечь внимание, а с другой – не привлекать внимания лишнего. Возможно, стоит держать их обе подальше, здесь, в чулане или в каком-нибудь ещё более укромном месте, зато широко демонстрировать на фотографиях в Интернете. Если кто захочет взглянуть на них воочию, показывать, но тихо, может быть, даже за отдельную плату. Про плату добавил Кроули, и я поспешил согласиться, лишь бы поставить в этом предварительном разговоре точку. Мне не терпелось решить вопрос с Василикой, точнее, увидеться с ней. Оказалось, что в чулане мы провели достаточно времени для того, чтобы они с матерью навели марафет в трактире, поэтому, когда мы вышли на свет, обе уже поджидали нас, о чём-то мирно воркуя. Кроули торжественно заверил меня в том, что на сегодня-завтра даёт мне отгул, но потом ждёт с новыми силами обратно – помогать телевизионщикам. Мы пожелали ему хорошего дня и все вчетвером направились к нам домой.

Как выяснилось, ещё до нашего приезда родители успели решить, кому и как расположиться, так что мы оказались просто поставленными ими перед приятным фактом: Василика остановится прямо у нас, как если бы она была мне родной сестрёнкой. Думаю, расторопная мать предварительно всё-таки прозондировала почву у соседей и пришла к выводу, что сегодня уже никто на подобное смотреть косо не станет. Для неё это было важно, и очень хорошо, что всё вышло так, а не иначе. Василика ни о чём подобном даже не подозревала и просто радовалась жизни и нашему гостеприимству. По дороге она подмечала разные особенности обустройства нашей деревни по сравнению с её, задавала вопросы, уточняла, одним словом, оставалась самой собой, что, как и мне, моим родителям не могло не понравиться. К вечеру мне даже стало тщеславно казаться, что они после знакомства с Василикой ещё больше зауважали меня, сумевшего отыскать в далёкой северной глуши такую драгоценность. Я, конечно, шучу. Просто воспоминания о тех днях и сейчас переполняют меня ощущением нескончаемого счастья. Поскольку вообще-то даже самое счастливое счастье оттого и счастье, что не вечно.

Вечер, утро и весь последующий день мы провели с Василикой неразлучно. Отец каким-то образом заметил, что я слегка нервничаю и потому напускаю на себя слишком независимый вид, и по секрету посоветовал оставаться самим собой и «быть с девушкой поласковее», чему я был только рад. Сперва мы прогулялись по деревне, вовсе не для того, чтобы все нас видели, а чтобы познакомить её с обстановкой, с пляжем и с нашим спокойным заливом. Василике нравилось всё. Она сияла, улыбалась, держала меня за руку и была необычайно хороша. После прогулки, которая в другое время заняла бы не более четверти часа и которая продлилась почти до обеда, мы заглянули в трактир, где оказалось на удивление немало посетителей, и Василика сразу же отправилась на кухню помогать моей матери. Впоследствии я узнал, что она заодно кое-что подсказала в отношении готовки тех или иных блюд, и её советы пошли на пользу. Когда зашедший под конец трапезы Кроули шепнул мне, что весь этот народ приехал к нам из Окибара, чтобы до вечера прокантоваться на Монако, я сразу же вызвался заменить его у штурвала парома, убивая тем самым двух зайцев разом: Кроули был уже достаточно стар, чтобы радоваться подвалившей работёнке, а Василике поездка к тёплым гейзерам не могла не понравиться. Так оно и вышло.