Хождение к Студеному морю - [100]

– Закуривайте, «Казбек».

Роман вынул одну, Корней отказался.

– Елисеич у нас некурящий и непьющий, – пояснил Роман.

– Дело хозяйское, – обронил Борис, но, затянувшись, невольно выпустил дым в сторону.

Корней, получив расчет за медвежью шкуру, приобрел суконную куртку, штаны и кое-что из продуктов, включая махорку для чукчей. На это ушла половина суммы. Оставшиеся деньги отложил на жизнь.

Труженица «Аннушка» надсадно взревела и, набирая скорость, понеслась по льду, оставляя позади клубящийся шлейф снега. Перед грядой торосов взмыла, и земля стала быстро удаляться.

Корней прилип к иллюминатору. Под ним белая пустыня с оледенелыми змейками речушек и мраморными пятнами озер. По этой слепящей белизне ползла серая тень от самолета, похожая на крест.

Справа заснеженные хребты, затейливо изрезанные ущельями. По их склонам метались искорки красного, синего, зеленого, желтого света: казалось, кто-то пересыпает драгоценные камни.

Слева – обширные ледяные поля, гладь которых нарушали вздыбленные торосы – результат столкновения льдин.

Над всем этим сияли неестественно большой диск солнца и огромная полупрозрачная луна. Странно было видеть их на одном уровне с самолетом. На гранях торосов солнечный свет тоже дробился и сиял мириадами алмазов. Внезапно все погасло – это облако закрыло солнце, и торосы приобрели обычный зеленовато-белый цвет.

Ритмичный рокот двигателя невольно напомнил Корнею Чванова, Светлану, золоторудное гнездо, изгнание из общины, проклятие отца, лагерь, разлад с Дарьей… Давно это было, а кажется, будто вчера…

– Корней Елисеевич, поглядите, какая красивая лагуна. Название, правда, язык сломаешь – Нешкенкильхын, – прокричал Орлов, указывая на залив, покрытый льдом, словно блестящей чешуей, и отделенный от моря широкой полосой торосов. Это были даже не торосы, а целые архипелаги из нагнанных ураганными ветрами льдин.

– А вон те темные пятна – это кто? Тюлени или моржи?

– Ни то и ни другое. Это камни вперемешку с землей. Когда ледник сползает, он тащит с собой все подряд. Возможно, скопление подобных «земляных» айсбергов и приняли за землю Санникова. Слыхали про такую? – перекрикивая грохот двигателя, спросил Орлов.

– Не слыхал. В российском атласе такой не попадалось.

– Так ее и нет ни на каких картах. Эту землю так и не нашли… Смотрите, смотрите! – это мыс Сердце-Камень. На нем родилась моя мама.

Самолет вдруг словно провалился в пропасть. У Корнея внутри все сжалось, к горлу подкатила тошнота. Орлов заметил это:

– Воздушная яма. Еще не одна будет. – И протянул Корнею бумажный пакет. – На всякий случай.

Чем ближе Тихий океан, тем меньше снега. Вот сквозь дымку показался Берингов пролив с черными разводьями открытой воды. Сверху льдины напоминали клочки белой ткани, разбросанные на черном бархате. Аляска, к сожалению, была скрыта туманом. Видны были лишь острова посреди пролива.

– Вон тот – остров Ратманова, он же – Большой Диомид. Это самая восточная точка России. На нем наша погранзастава. В четырех километрах от него расположен остров Крузенштерна, или Малый Диомид, он американский. Между ними происходит смена суток. У нас 30 апреля, а у них 29 апреля.

– Как так?

– Там линия перемены дат. У нас день уже начался, а к ним он еще не пришел.

Ветер над проливом был посильнее, и легкий самолет стало бросать из стороны в сторону. Собаки заскулили. Впереди показалась длинная узкая коса с рассыпанными вдоль нее кубиками домов и яранг[98]. Это был Уэлен – самый восточный населенный пункт не только Советского Союза, но и Азии. А чуть ниже самая восточная точка – мыс Семена Дежнева. Этот отчаянный казак, пройдя тут в 1648 году, доказал, что Азия не соединяется с Америкой. (Экспедиция Беринга это сделала на восемьдесят лет позже.)

– Видишь маяк? На нем укреплена чугунная плита с барельефом знаменитого морехода, неподалеку деревянный крест… А тут самое узкое место пролива. Еще в прошлом году здесь было эскимосское село Наукан. Прежде наши и американские эскимосы зимой по льду, а летом на байдарах регулярно ходили друг к другу. Когда выяснилось, что американцы вербуют их для разведки, всех жителей Наукана переселили кого в Уэлен, кого в Нунямо, кого в Лорино. Ниже – Берингово море, а дальше Тихий океан.

Покрытое тяжелыми, словно маслянистыми валами море показалось Корнею более мрачным и суровым, чем Чукотское.

Самолет тем временем сделал разворот в сторону узкой, похожей на звериную пасть бухты Святого Лаврентия. Своим названием она обязана (не совсем заслуженно) англичанину Джеймсу Куку. Землепроходец Тимофей Перевалов нанес этот залив на карту за тридцать лет до него.

Сделав пару кругов, «Аннушка» зашла навстречу ветру и, снизившись, заскользила лыжами по снегу. Когда Корней спрыгнул на землю, его повело в сторону: болтанка все-таки сказывалась.

– Что, качается землица?

– Качается, – сознался он. – Будто на палубе в шторм.

– Это с непривычки. Скоро пройдет.

Ошалевшие собаки повыскакивали следом.

– Борис, благодарю вас и Романа. Сверху и в самом деле все так необычно и красиво! Кажется, увеличенную карту разглядываешь.

– Рад, что вам понравилось. Вы тут подождите чуток, сдам пушнину, помогу устроиться.