Хосе Рисаль - [85]
Мысли о смерти напрочь исчезают с его страниц. Рисаль явно одушевлен открывшейся новой перспективой: собрать вместе всех преследуемых, зажить общей жизнью… Правда, это явное отступление от ранее высказанных более радикальных суждений о необходимости борьбы за свободу. Ведь остается вопрос: а что же станет с любимыми Филиппинами? Но это как-нибудь потом, сейчас главное — помочь каламбеньос, всем страдающим. Ведь их сотни, даже тысячи. Жить с ними, открыть перед ними новые возможности, пусть в ограниченном масштабе, но осуществить свою мечту — создать «нового филиппинца», — что может быть лучше?
Рано утром 23 октября «Мельбурн» втягивается в Александрийский порт. Рисаль сходит на берег в сопровождении испанской супружеской пары, с которой он тоже близко сошелся, и они вместе отправляются на розыски испанского консула. После визита к консулу Рисаль осматривает антикварные лавки, выражает сомнения в подлинности выставленного на продажу антиквариата, отбивается от назойливых вымогателей бакшиша и возвращается к полудню на пароход. И видит на верхней палубе нового пассажира: безупречно одетый господин в бороде-эспаньолке, с несколько одутловатым лицом внимательно рассматривает окружающих, держится необычайно корректно. Все выдает в нем бывалого путешественника. Его внимание тоже привлекает невысокого роста господин в котелке (это несмотря на жару), с изящными манерами, с огромными карими глазами (все, кто общается с Рисалем, отмечают его красивые глаза: большие, с легкой косинкой разреза, напоминающие о далеких китайских предках). Движимый природной любознательностью, Рисаль подходит к новому пассажиру и заводит непринужденный разговор на французском языке: «Мсье из Александрии?» — «О нет, он плывет из Одессы, вообще же он из Санкт-Петербурга, русский ученый-натуралист». — «А как зовут мсье?» — «Мишель Березовский». Рисаль называет себя, и завязывается знакомство.
Испанским языком, к сожалению, мсье Березовский не владеет, но по-немецки, французски и английски говорит свободно. Ученые XIX века считают своей Меккой Германию, скоро обращение «мсье» вытесняется почтенным немецким «герр». Оба ученых мужа говорят о своих научных интересах. Герр Березовский действительно не новичок в путешествиях. Он увлекается фотографией, вообще же он географ и орнитолог, в 1884–1887 годах совершил вместе с Г. Н. Потаниным путешествие в Китай, написал книгу по орнитологии Китая, она только что издана Императорской академией наук — он с удовольствием покажет ее своему ученому спутнику.
Приведем выписки из дневника Рисаля, касающиеся его отношений с «русским натуралистом». Запись от 1 ноября: «Вчера вечером у меня был разговор с русским натуралистом о политических условиях в моей стране. Он спросил меня, патриот ли я. Не очень, ответил я. Потом он спросил, несчастна ли моя страна, а я ответил вопросом: что составляет несчастье страны и несчастна ли его собственная страна? Он сказал: «Русский несчастен, ибо ему не хватает образования; из-за недостатка образования он не обрабатывает землю как положено». Мы говорили о социализме и о Льве Толстом. Я спросил, каковы его цели, он ответил, что колеблется, что он человек не без способностей, но не имеет направления. Говоря о разнице между европейцами в колониях и европейцами в Европе, он сказал мне: «Конечно, они (европейцы в колониях. — И. П.) думают только о том, как набить карман». Он сказал мне, что только у социализма есть идеи, у других (учений. — И. П.) их нет. Я сказал ему, что подвергаю осуждению недостатки правительства, а не народа».
Следующие записи гораздо короче: «У нас был спор о воле и надежде. Русский сказал, что надежда есть слабость, японец — что надежда бесполезна и все достигается волей; а я сказал, что без надежды нет и воли». Запись от 6 ноября в Коломбо: «Я опять сошел на берег вместе с русским, и мы совершили прогулку». В Сингапуре: «Вместе с сеньором Березовским я немедленно отправился в отель «Европа». И в тот же день: «Поскольку погода была великолепной, Березовский и я пошли назад пешком». В Сайгоне: «Мы с ученым русским натуралистом сошли на берег… Со мной был сеньор Березовский, посланный Санкт-Петербургским географическим обществом для сбора образцов». И последняя запись: «Мы вернулись на корабль в три часа, русский сделал несколько снимков. Он показал мне свою книгу, в которой описывает птиц, и трехствольное ружье, изготовленное в Москве».
Не будем преувеличивать значение случайной дорожной встречи, но укажем, что во всех дневниковых записях Рисаля (как в этом путешествии, так и в предыдущих) никому из попутчиков не уделено столько внимания, сколько Березовскому. Даже встреча с Суехиро Тетчо, оставившая столь заметный след в японской литературе, почти не находит отражения в дневниках и письмах Рисаля. А тут — столь детальные записи. Видимо, личность Березовского производит сильное впечатление на Рисаля. Видимо, можно даже говорить об известном «созвучии душ»: Березовский не скрывает своих социалистических убеждений («только у социализма есть идеи»), оба они сходятся в том, что «несчастья» их стран в недостатке образования, на которое и Рисаль возлагает преувеличенные надежды; единодушны они и в осуждении колониализма (оба считают, что колонизаторы только стремятся «набить карман»). Но особенно интересно здесь упоминание о Л. Н. Толстом. Рисаль, воодушевленный беседами с Прайерами, лелеет план создания филиппинской колонии на Северном Борнео, которая мыслится им также и как духовное сообщество. Именно в это время в России популярны толстовские колонии, в которых живут люди, объединенные общими идеалами, живут трудом рук своих, отстраняясь от зла мира сего. И филиппинцам, страдающим от зла, особенно подвергающимся преследованиям каламбеньос, хорошо бы собраться вместе на Северном Борнео…
Книга посвящена жизни филиппинцев, их обычаям, культурным ценностям, психологии. Особое внимание уделено проблеме взаимодействия филиппинской культуры с испанской и американской, показан ущерб, причиненный колониализмом духовной жизни страны.
Вступительная статья к избранным произведениям филиппинского англоязычного прозаика, драматурга, поэта и эссеиста Ника (Никомедеса) Хоакина.
`Вся моя проза – автобиографическая`, – писала Цветаева. И еще: `Поэт в прозе – царь, наконец снявший пурпур, соблаговоливший (или вынужденный) предстать среди нас – человеком`. Написанное М.Цветаевой в прозе отмечено печатью лирического переживания большого поэта.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Всем нам хорошо известны имена исторических деятелей, сделавших заметный вклад в мировую историю. Мы часто наблюдаем за их жизнью и деятельностью, знаем подробную биографию не только самих лидеров, но и членов их семей. К сожалению, многие люди, в действительности создающие историю, остаются в силу ряда обстоятельств в тени и не получают столь значительной популярности. Пришло время восстановить справедливость.Данная статья входит в цикл статей, рассказывающих о помощниках известных деятелей науки, политики, бизнеса.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.